Завтра уже должен был быть отлет, и внутри все сжималось от приятного волнения. Собранный чемодан, сумка, подготовленная одежда. «Я лечу в Париж», - думалось тогда мне при взгляде на любую вещь вокруг.

Париж был большим городом. Возможность увидеть его там была равна практически нулю. Но сама мысль… Мысль о том, что он ходит по тем же улицам, или, может быть, в здании напротив, могла свести меня с ума. Чувства, которые, казалось, уже остыли, были готовы разорваться просто потому, что мы стоим на одной и той же земле.

– Вадим, мне надо идти, - сказала я.

На том конце послышалось недовольное ворчание и, еле сдерживая улыбку, я нажала отбой.

Я вышла в коридор и включила свет. Белые стены залились желтоватым комнатным освещением. За окнами медленно садилось весеннее солнце. Я потянулась от долгого ленивого лежания на кровати и начала натягивать на ноги любимые бирюзовые кеды. «Когда мы с ним в последний раз виделись, на мне были сапоги, кажется», - отчего-то подумала я и сразу одернула себя. Такое случалось все чаще. Случайные мысли, связанные с ним.

Надев ветровку на плечи, я вышла из квартиры, закрыв дверь на ключ. Мне нравилось прогуливаться весенними вечерами по дворам. Когда еще не совсем темно, и улицы освещают только уходящие, но при этом безумно яркие лучи.

Выйдя из дома, я глубоко вдохнула воздух. Где-то вдалеке, на площадке, слышались голоса детей, гулявших в последний раз перед сном, вдоль дома напротив не спеша шла пожилая женщина, двое парней прошли мимо меня, смеясь о чем-то своем.

– Софи? – стоило мне выйти на дорогу, как я увидела Макса за углом.

Глаза парня округлились. Сколько я его не видела? Сколько прошло времени с того дня, когда Вадим буквально оттаскивал этого светловолосого безобидного паренька от меня.

– Макс? Привет, а ты здесь что делаешь? – спокойно спросила я. Мне не было страшно. Я не таила на него злобу.

– Я… - он неловко почесал затылок и отвел глаза в сторону, - приехал извиниться, на самом деле. Я хотел сделать это раньше, но у меня просто не находилось сил. Прости меня, правда, прости, - его лицо исказилось в неприятной гримасе, и он опустил глаза на шершавый тротуар.

– Макс, - я приблизилась к нему и легонько коснулась рукой его плеча, - все нормально, я не в обиде, - он поднял на меня свои глаза.
– Знаешь, я ведь тоже много всякого наделала… Просто от того, что была в отчаянии. Просто потому, что мне было одиноко или грустно. Тебе не за что извиняться, правда.

Макс ничего не отвечал. Он смотрел на меня, и временами на его лице проскальзывала добрая улыбка.

– Я тебя не узнаю, - наконец произнес он, - где та беззаботная, легкая и немного упрямая девушка?

– Ха, даже не знаю, Макс, - я улыбнулась и пожала плечами.

– Он ее забрал, - пальцы Макса коснулись моей щеки, и он сам расцвел в какой-то печальной улыбке. Я не дернулась, просто позволила ему касаться так себя, - завтра улетаешь? Мне твоя мама говорила.

– Да. В Париж.

– Он ведь тоже там.

– Да, но вряд ли мы увидимся, - я посмотрела на играющих вдалеке детей и так же не сдержала улыбки.

Солнце почти ушло, оранжевый цвет исчезал из палитры этого вечера. Становилось прохладно.

– Я переезжаю, - неожиданно сказал.

Я тут же бросила на него удивленный взгляд. Моя рука на его плече сжалась чуть сильнее. Сердце забилось чаще прежнего.

– Мне дали работу в Питере. Хочу попробовать.

Макс улыбался. Он смотрел на меня, нежно водил указательным пальцем по моей коже и улыбался. Таким было наше прощание.

Крепкое объятие и мои руки, сцепившиеся за его спиной. Я крепко прижималась к жизнерадостному парню своим лицом и чувствовала, как отпускаю еще одну часть своего сердца. Пусть недолго, пусть не всегда счастливо, но он был рядом. И поэтому я его не забуду.

Только попробуй полюбить человека - и он тебя убивает. Только почувствуй, что без кого-то жить не можешь, - и он тебя убивает.

“Поющие в терновнике”

Гудение мотора самолета, тесное кресло, густые облака за иллюминатором и тяжелая голова друга на левом плече. Тот самый день, когда я впервые надолго уехала из дома совсем одна. Среди меня не было семьи или друзей детства. Сердце гулко стучало, а руки время от времени предательски подрагивали.