Женя сидела на диване, поджав под себя ноги, и, когда Бекетов зашел, поспешно отвернулась, спрятав лицо в ладонях. Она выглядела совсем маленькой и хрупкой, утратив свое воинственное настроение, с которым встретила Алексея. Он сел рядом и осторожно притянул ее к себе. По тому, как подрагивали ее плечи, Алексей понял, что она плакала

.

– Я боюсь, Леш, очень боюсь, - прошептала она, уткнувшись ему в шею, - ты...

– Маленькая моя, - Бекетов приподнял ее подбородок и убрал ее руки от лица, бережно стирая слезинки, которые катились по щекам.
– Я никогда тебя не обижу.

Женя закусила губу и помотала головой.

– Ты не знаешь, я..., - она всхлипнула, - мы из разных миров, Леш... и ты уйдешь рано, или поздно, а мне будет слишком больно, лучше уж сейчас... пока...

– Мне наплевать, из каких мы миров, Жень. Я просто хочу быть с тобой сейчас.

Алексей прижал пальцы к ее губам, не давая возразить, а потом наклонился и осторожно поцеловал, ощущая соленый привкус ее слез. Он почувствовал, как она замерла на мгновение, а потом прижалась к нему, ответив на легкие касания губ более смелыми, словно доверяясь ему в этот момент. Она обняла его за шею, и когда Алексей коснулся обнаженной кожи, скользнув руками под ее кофту, выгнулась ему навстречу и слегка застонала. Лихорадочные движения, когда они оба пытались избавиться от мешающей им одежды, короткие прерывистые вздохи и стоны, нетерпеливые ласки, когда, казалось, мир вокруг перестал существовать, и остались только они, в сумасшедшем порыве слиться друг с другом. Алексей чувствовал, как Женя дрожит под его руками, как вцепляется в его плечи, двигаясь ему навстречу, ведомая великой силой, соединившей мужчину и женщину в извечном стремлении стать единым целым. В какой-то момент она прижалась к нему и, вскрикнув, замерла. Неистовое биение пульса, казалось, на время замедлилось, оставив лишь удивительную негу, в которой ты растворяешь без остатка. И снова сумасшедший ритм и пик, достигнутый одновременно, когда мир разлетается на осколки, чтобы вновь собраться вместе, заиграв новыми красками. Когда дыхание еще прерывисто, а сердце бьется в унисон с другим, и все остальное на время теряет смысл, и остается только желание все еще ощущать нежные касания сплетенных друг с другом рук.

Алексей смотрел на Женю, лежащую рядом. Припухшие от поцелуев губы, растрепанные волосы, упавшие на лицо, которое окрасил легкий румянец. Он опустил взгляд ниже, на грудь, которую Женя тут же прикрыла руками, чем вызвала у Бекетова улыбку.

– Стесняешься?

– Леш...
– Женя вздохнула и отвела глаза, - дело не в этом.

– Интересно в чем же тогда?
– Бекетов лаская, провел пальцами, по ее бедру, отметив, как девушка судорожно втянула воздух.

– Просто... Ой, сколько время?

Увидев, что на часах уже почти восемь, она вскочила, забыв про свою наготу, и заметалась по комнате. Бекетов с удивлением смотрел за ее перемещениями, а когда она скрылась в ванной, прихватив с собой одежду, понял, что сегодня будний день, и Женя, вероятнее всего опаздывала на работу. Он поискал глазами брюки, которые оказались брошенными на полу рядом с жениной пижамой, довольно потянулся, ощущая во всем теле приятную расслабленность, но поспешил одеться. Свитер оказался на диване и, взяв его, Алексей уловил аромат жасмина, которым пахла Женя. Почему-то это понравилось ему, и Бекетов поймал себя на том, что совершенно беспричинно улыбается. Несмотря на то, что Алексей практически не спал этой ночью, из-за длительного перелета и последовавших за этим событий, он не чувствовал усталости. И если бы Жене не нужно было на работу, он бы, наверное, с удовольствием остался и продолжил то, чем они занимались последние пару часов. И дело было не только в физическом удовольствии, которое он испытал сегодня. Глубоко внутри Алексей понимал, что ему просто хочется быть рядом с Женей, неважно, где и когда, и это будило в нем непонятное ему самому чувство, словно он обрел нечто важное, в чем всегда нуждался.

Бекетов отогнал прочь подобные мысли и оглядел комнату, в которой жила Женя. Разложенный диван занимал почти все пространство, рядом стояло кресло, застеленное покрывалом, а напротив примостился небольшой шкаф. Свободного места было так мало, что Алексей поначалу удивился, как здесь вообще поместилась вся эта мебель.

Он вышел в коридор и направился на кухню. Старый гарнитур, состоявший из нескольких навесных шкафов, накрытый скатертью стол, несколько табуреток и печка, на которой стоял чайник. На подоконнике Бекетов увидел несколько рисунков и брошенные в беспорядке карандаши. Кухня была такой же маленькой, как и кухня, и Алексей впервые задумался о том, в каких стесненных условиях живет Женя. Он нахмурился, но когда скрипнула дверь ванной и появилась Майковская, постарался скрыть свое отношение.

– Я не успеваю даже сделать кофе, Леш, прости. Опаздываю, - она извиняюще улыбнулась.

– Ничего страшного, - Бекетов улыбнулся в ответ, и продолжил.
–  В качестве компенсации за то, что задержал тебя... - он выдержал многозначительную паузу, от чего у Жени на щеках проступил румянец, - я вызову такси.

Он достал телефон и, подойдя к девушке, обнял ее за плечи. Ему нравилось то, как она смущалась, как реагировала на его прикосновения, словно бессознательно тянулась к нему, стараясь встать чуть ближе.

– Да, на Крылова, семнадцать. Хорошо, - ответил Бекетов диспетчеру, а потом наклонился к Жене и, слегка коснувшись ее губ, тихо проговорил.

– У нас есть целых десять минут, пока мы ожидаем машину, так что..., - он увидел, что девушка замерла и, слегка усмехнулся,- мы можем попить кофе, - и уже более настойчиво поцеловал ее.

 Глава 14.

Алексей устало потер глаза, сбрасывая наваждение. Казалось, он еще ощущает под пальцами теплоту ее кожи, а на губах остался сладкий привкус того прощального поцелуя. Но тогда это было лишь начало. А сейчас... Сейчас Алексей лишь чувствовал, как его захлестывает отчаяние, горькое, болезненное. Оно сжималось в груди и с каждым ударом сердца разносилось по телу вместе с током крови. Чертова отрава, которую невозможно перебить даже алкоголем, даже другой женщиной. С другим запахом, другой кожей, губами. Жизнь слетела с накатанной колеи и увлекла его за собой в непроглядный мрак, который казалось сгустился вокруг, сдавливая горло черными липкими пальцами. Алексей дернул за ворот рубашки, силясь избавиться от мерзкого ощущения, и понял, что все бессмысленно. Он сидел в салоне автомобиля, укрытый от остального мира, сжимая голову руками, в которой пульсировала непрекращающаяся боль. И воспоминания обступали его. Картинки сменяли одна другую, подобно тому, как мы видим мир, кружась на карусели. Они были одновременно и размытыми и непередаваемо яркими.