них строит свою положительную оценку); далее, Брюсов не улавливает, что в

логике композиции книги переводы из Гейне не просто переводы, но выражение

определенной противоречивости идейной концепции сборника.

Именно эту противоречивость внутреннего содержания блоковской книги

понял и достаточно ясно выразил молодой критик и поэт В. В. Гиппиус

(позднее — видный советский литературовед) в рецензии на «Ночные часы».

Гиппиус в своей конечной оценке находит в сборнике трагическое сомнение и

противопоставляет ему блоковскую же поэтическую формулу внутреннего,

перспективного единства жизни, ее поступательного драматического хода:

«Ночные часы» — книга отречения. Верится, что за этим отречением — не

смерть, а «волна возвратного прилива»204. Цитируя «Итальянские стихи» (и

вообще выше всего оценивая в своей рецензии, наряду со «Страшным миром»,

также и «На поле Куликовом» и «Итальянские стихи»), Гиппиус Блока — поэта

«отречения», поэта трагического отчаяния — видит в единстве с Блоком, заново

утверждающим в своем стихе и жизнь со всей ее конкретностью; поэтому

эволюция Блока в целом рисуется как новый этап в развитии русской

поэтической классики. Естественно, что, оставаясь в пределах идейно-

духовных особенностей литературного времени, Гиппиус о «классичности»

вершинного этапа в творчестве Блока говорит более явно в применении к

качествам стиха; содержательная сторона чаще остается в подтексте и

недостаточно развернуто высказывается, но присутствует она постоянно:

«Какая-то строгая школа пройдена поэтом, недавний новатор дал ряд стихов,

которые признает каноническими самый рьяный классик. В его “Демоне” есть

лермонтовское не только в названии…»205 Несколькими годами позднее тот же

В. В. Гиппиус в рецензии на драму Блока «Роза и Крест» более определенно и

точно выразил мысль, что в новом блоковском творчестве утверждение

закономерностей обычной жизни принципиально важно прежде всего с точки

зрения поисков типа человека, активно приемлющего действительность в ее

реальной трагической сложности, — у Блока в его драме, по Гиппиусу,

203 Русская мысль, 1912, № 1, отдел 3, с. 32.

204 Гиппиус Василий. Александр Блок. Ночные часы. Четвертый сборник

стихов. — Новая жизнь, 1911, № 12 (ноябрь), с. 271.

205 Новая жизнь, 1911, № 12 (ноябрь), с. 269.

проявляется «… острая потребность найти пути в этом — уже не волшебном

мире, в котором надо жить»206. В высокой степени ценно (в особенности на

фоне буржуазной критики, толковавшей о Блоке-поэте как о «субъективисте-

новаторе») и само по себе связывание трагедийного жизнеутверждения в плане

содержания с открытым выявлением классической традиции в стихе Блока на

высшем этапе творчества поэта.

В самой эволюции Блока тут тоже есть своя особая противоречивость.

Классичность формы (в широком смысле слова) более явно выступает в

«Ночных часах», где собраны стихи 1909 – 1910 гг., чем в первом издании

третьей части трилогии лирики («Снежная ночь»), где много стихов с особо

остро проявляющейся тенденцией стихотворного новаторства (книга ведь

открывается «Снежной маской»), В дальнейшей работе над трилогией лирики,

продолжающейся до конца жизни поэта, все больше и больше приходит в

соответствие наибольшая духовная зрелость Блока в третьем томе с

одновременной концентрацией именно здесь наиболее строгих, явственно

связанных с классической традицией и по форме, стихов. Классическая

строгость очертаний, классические интонации и, наконец, сознательная

ориентация на классику при решении ряда тем, бесспорно, из всей трилогии

лирики в наибольшей степени присущи именно третьему тому,

представляющему собой одну из вершин великой русской поэзии.

Однако самую проблему «классичности» нового и высшего этапа в

развитии Блока-лирика, проблему, вскоре ставшую настолько явной, что ее

немыслимо было отрицать, можно было истолковывать по-разному; появляются

попытки видеть в самой «классичности» некую новую схему или даже «прием»,