трилогии лирики от одновременного сборника стихов, где, согласно замыслу

автора, сконцентрировались все специфические особенности перелома или

кризиса, обычного для эволюции поэта, — «глухие ночные часы», как бы

отделенные, «отрезанные» от эволюции в целом.

Но надо сказать прямо, что если для самого поэта, очевидно, имело

известное значение как бы особое сосредоточение внимания на кризисных

явлениях, фиксация их особым образом, чтобы процессы преодоления их, в

свою очередь, имели ясную перспективу, — то в общем движении русской

поэзии решительно выступает на первый план работа Блока этой поры над

концепцией трилогии лирики. Эпоха сборников, представляющих собой нечто

вроде расширенных, замкнутых по-своему циклов, сосредоточивающих в себе

более мелкие этапы эволюции поэта, для Блока кончилась. Вступив в период

завершающего оформления, укладывания своей поэтической системы, Блок уже

изнутри своего творчества не видит, не обобщает мир в категориях подобных

обширных циклических образований, иначе говоря, сборников; он мыслит

поэтически уже в духе более динамической, более богатой, сложной и трудовой

концепции трилогии. «Ночные часы» — конечно, очень сильная книга лирики,

но лишь постольку, поскольку сильными, отмеченными высшей поэтической

зрелостью Блока представляются отдельные стихи, входящие в нее. В качестве

особой, отличной от третьего тома, поэтической концепции «Ночные часы» как

сборник, как целое представляют безусловный интерес для исследователя, но

отдельного и специфического этапа Блока не содержат и общего интереса,

именно как особая книга, уже поэтому не имеют. Входят сюда, в общем, те же

стихи, что и в соответствующие разделы первой редакции третьего тома.

Изложенную выше концепцию «глухих ночных часов», замкнутого,

отделенного от перспективы времени трагизма Блок осуществляет в «Ночных

часах» путем создания особой композиции. Основные слагаемые в этой

композиции — «На поле Куликовом» и прямо связывающиеся с этим циклом

стихи в начале книги; затем «Страшный мир», подступами к которому служат

разделы «Возмездие» и «Голоса скрипок» (в дальнейшем — «Арфы и

скрипки»); за «Страшным миром» следуют «Итальянские стихи». Общее

движение композиции, следовательно, таково: от тем, безусловно

представляющих для Блока всегда высшую возможную степень

жизнеутверждения, раздела-цикла «На родине» (с центром в виде «На поле

Куликовом») идет волна сгущающегося трагизма, достигающего особой

остроты в финальных стихах раздела-цикла «Страшный мир»; замыкающие

композицию «Итальянские стихи» в таком построении до конца не разрешают,

в высоком общем смысле, трагизма целостного движения темы.

Эти же разделы композиционно совершенно иначе расположены в первой

редакции третьего тома («Снежная ночь»). Прежде всего, книгу открывают

несколько разделов, впоследствии ушедших во второй том (начиная со

«Снежной маски»). Собственно «третьетомная» часть книги открывается

«Страшным миром»; это ввод в трагедию, затем следуют «Возмездие» и

«Итальянские стихи», за ними идут «Арфы и скрипки»; завершается вся

концепция разделом «Родина». Композиционное построение, в общем, имеет

обратный характер тому, что мы видим в «Ночных часах»; смысл этого

построения и объясняется в примечании-послесловии, цитировавшемся выше,

именно как раскрытие современного трагизма в перспективе времени. Иначе

говоря, общее композиционное движение имеет характер трагедийного

жизнеутверждения; высшая точка подобного жизнеутверждения, цикл «На поле

Куликовом», завершает композицию. Общее движение темы в книге ведет к

«первым проблескам утра».

Примечательная особенность «Ночных часов» как отдельной книги —

явственно проступающее противоречие между огромными возможностями

Блока — классического поэта в многостороннем и сложном раскрытии

лирического характера и стоящей за ним современной действительности, с

одной стороны, и попыткой односторонне осветить все в целом в духе «глухого