изменился к новой эпохе сам человек. В каких-то отношениях он стал

оголеннее, беднее и проще, чем герой старой драмы, в каких-то гранях «просто

человек» Пьеро трагически сложен. Пародийный элемент присущ также и

«Незнакомке», и здесь он, пожалуй, еще более смел и даже дерзок.

Пародируется самая возможность элементарного бытовизма в изображении

современных ситуаций. Если пьесу, сочиняемую примитивным драмоделом

Автором в «Балаганчике», рассказать не в виде схемы, а дать прямо куски,

скажем, из «светской драмы», то это и будет пародийный прием, примененный

в третьем акте «Незнакомки». Элемент пародии и там и тут соединяется с очень

точным ощущением канонического драматического конфликта. В

«Балаганчике» даже по-своему выдержана схема традиционного членения

конфликта на завязку, кульминацию (по Аристотелю — перипетию) и развязку.

В основе «Незнакомки» тоже лежит по-своему крепкий сюжет,

драматически осложняющийся, перебивающийся перипетиями и приводящий к

точно и резко обозначенной развязке. Однако каноническое развитие этого

сюжета содержится только в двух актах — втором и третьем. Первый акт, с

точки зрения традиционных драматических построений, странен. С некоторой

натяжкой его можно было бы определить как развернутую экспозицию с

элементами завязки. В третьем акте во многом заново воспроизводятся

ситуации первого акта, так что драма движется, как и в «Балаганчике»,

несколькими кругами, и тема вещи возникает во всем объеме именно из

сцепления, соотношения этих кругов. Вместе с тем движется сюжет, и

объяснение смысла всего происходящего, логики соединения «трех видений»

(так названы акты в «Незнакомке», ввиду особого замысла автора) достигается

только к развязке. Построение целого, в связи с замыслом, совершенно,

виртуозно.

Фабула драмы проста, хотя она включает в себя фантастическое событие.

Наличие фантастики, так же как и некоторые другие особенности построения

пьесы, давало повод для усиленного подчеркивания в критике романтико-

ндеалистических аспектов «Незнакомки». Между тем целесообразно выделять

и те элементы пьесы, которые свидетельствуют о движении поэта вперед, а не

только те, что в его творчестве представляют минувшие этапы. Фантастичность

основного сюжетного события сама по себе еще ни о чем не говорит, важно то,

для чего она понадобилась поэту. С неба упала звезда, превратившаяся в

прекрасную женщину, в конце действия она оказывается опять на небе, побывав

перед этим на городской улице, затем в светском салоне. Житейски это

мотивировано тем, что все событие могло привидеться главному действующему

лицу — Поэту, забредшему на окраину ночного города и захмелевшему.

Момент падения звезды и встречи ее с Поэтом представляет собой завязку,

коллизия с Голубым и уход ее с незнакомым Господином — первую и основную

перипетию драмы, т. е. кульминацию. Неожиданно эта женщина является на

светский вечер и встречается снова с Поэтом, но протрезвевший Поэт ее уже не

узнает. Момент второй встречи, трагическое неузнавание, и составляет вторую

перипетию, завершающуюся развязкой — новым превращением прекрасной

женщины в звезду. Аристотель говорил, что самыми сильными драматическими

перипетиями являются те, в которых решающий поворот действия сочетается с

узнаванием. Согласно этой идее классической поэтики драмы, в решающем

повороте своей судьбы персонаж одновременно до конца познает себя,

постигает полную закономерность происходящего с ним. Драма Блока с этой

точки зрения построена на парадоксе, на том, что главное действующее лицо в

решающий момент как раз не узнает правды о себе. Поэтому острый,

фантастический сюжет кончается ничем. Все остается на своих местах, может

быть — и не было ничего? Поэт остался в гостиной, звезда — на небе. Может

быть, все это только привиделось Поэту? Назвав отрезки этого действия

«видениями» и мотивировав их к тому же возможностью пьяного бреда, Блок

иронически подчеркнул, что можно прочесть драму и так. Однако прочесть

драму столь плоско — значило бы ничего в ней не понять. Между тем