Не случайно Блок рисует своих основных героев, актеров площадного,

народного театра, как людей, наделенных подлинными чувствами. Даже театр,

т. е. нечто по природе своей иллюзорное, оказывается чем-то более настоящим,

серьезным, человечным, чем самые высокие проявления жизни у господ в

сюртуках, людей социальных верхов, — их религия, философия, искусство.

Любопытно, что, когда «Балаганчик» был поставлен В. Э. Мейерхольдом в

театре В. Ф. Комиссаржевской, кадетская «Речь» обрушилась на Блока за то, что

он в своем «Бедламчике», как выражался рецензент, рискнул избрать в качестве

главного героя актера народных зрелищ, «обыкновенного русского

Петрушку»259. А рецензент мракобесного суворинского «Нового времени»

проговаривался: «Да не сатира ли над самой публикой этот “Балаганчик”? »260

«Балаганчик» действительно во многом был издевательством над «самой

публикой» в сюртуках и вечерних туалетах — и именно потому, что

«обыкновенный русский Петрушка» и его Маша — Коломбина представлялись

здесь со всей силой блоковского далеко не только «изящного» лиризма. В

героях первого плана есть подлинная трагичность. Объективность

259 Речь, 1907, 1 (14) янв.

260 Новое время, 1907, 3 (16) янв.

происходящего выражается именно в том, что это герои социальных низов и

драма их — простейшая драма невозможности реализовать, воплотить свои

самые элементарные чувства. Тема последнего, наиболее драматического

монолога Пьеро в первоначальной черновой наметке, впервые прочитанной

мною, формулировалась так:

Ты номер последней газеты купи,

Там много найдешь картонных невест261.

Примечательно то, что о невозможности для Пьеро (Петрушки) воплотить

свою любовь говорится как о чем-то массовом, повседневном, злободневном.

Трагизм этот вполне конкретен исторически — социальные верхи всеми

способами, вплоть до своего вконец опошленного искусства (Автор), создают

обстановку «картонности», т. е. поддельности, мнимости. Наиболее же

трагично то, что неподлинность проникает в самые души людей. Человеческое

сознание в этой атмосфере становится раздробленным, ущербным, сам герой

(притом — совсем простой герой) превращается в двух героев, из которых один

неполноценен тем, что он только чувственное существо, другой же — только

бесплодно вздыхающий мечтатель. Так Блок открывает читателю и себе самому,

в чем причина невозможности существования полноценного героя в

современном театре: поэт не находит полноценного человека в самой

действительности. Так открывается, между прочим, и иллюзорный характер

«героики» «Стихов о Прекрасной Даме». «Героика», далекая от «последнего

номера газеты», мнима, не «театр больших страстей и потрясающих событий»,

но всего лишь «балаганчик». А подлинная лирика в условиях современной

жизни, даже в сюжете «балаганного» типа, обнажает «пропасти, противоречия и

прозрения современной души».

В связи с переговорами о печатании второй своей драмы — «Король на

площади» Блок писал 17 октября 1906 г. В. Я. Брюсову: «Вероятно, революция

дохнула в меня и что-то раздробила внутри души, так что разлетелись кругом

неровные осколки, иногда, может быть, случайные» (VIII, 164). Значение

«Короля на площади» в творческой эволюции Блока состоит именно в том, что

теперь Блок более остро начинает понимать, что выявление противоречивости

современной личности (а это было главной темой уже «Балаганчика») связано с

революционной эпохой. В «Короле на площади», особенно в первой редакции,

Блок пытается дать тему внутренней противоречивости личности в

нераздельном единстве с социальными контрастами, с социальным

неравенством. Вообще опыт работы над второй драмой многое сделал явным в

творчестве Блока. Стремясь к наиболее обобщенному воплощению

волновавших его проблем, Блок попытался здесь свою прежнюю образную

систему, фактически отвергнутую уже в «Балаганчике» и в окружающих

«Балаганчик» стихах, испробовать еще раз на прямом и непосредственном