схематический пока что женский персонаж, который далее заиграет чисто

блоковскими лирическими тонами. Важно понять, что будущая лирическая

героиня происходит из этой, поначалу схематической, но несомненно связанной

с событиями первой русской революции, образной основы. Существенна в этой

образной основе стихийность. Поэтически Блок видит свою новую героиню

прежде всего как народный стихийный характер. Поэзия характера возникает из

социальных элементов и без них немыслима. Характер этот — «вольный», это в

своем роде идеализированный образ народной «вольницы», и это в то же время

национальное представление о поэзии женского характера. В каком-то смысле

это — аллегория национальной женской «стихии». Все дело тут в единстве

«общей» национальной женской судьбы и индивидуального, единичного

характера, в то же время проступающего сквозь эту аллегорическую основу

образного рисунка. Важен здесь также драматизм отношений между героиней и

«лязгающим цепью», связанным в гораздо большей степени с наличными

социальными отношениями героем. Герой тоже и аллегоричен, и индивидуален.

Это городской человек, влекущийся к народной вольной стихии и в то же время

не знающий ее и ее побаивающийся:

Не меня ты любишь, Млада,

Дикой вольности сестра!

Любишь краденые клады.

Полуночный свист костра!

И в степях, среди тумана,

Ты страшна своей красой —

Разметавшейся у стана

Рыжей спутанной косой

Стихотворение это в большой степени является прообразом широко развитой и

притом в каких-то отношениях основной творческой линии лирика Блока.

Индивидуальное и общее не слились в нем еще до конца, и потому оно

аллегорично и даже не кажется столь уж значимым для Блока — до того не

найден в нем еще эмоционально-лирический «разлив», сплавляющий обычно в

позднейших блоковских вещах личное и социальное в одну «стихию». Но

именно потому, что оно аллегорически-наивно, — оно и выражает так явно

корни позднейших блоковских исканий. Новый лирический характер Блок ищет

в социальных низах, лирическое начало в этом новом характере неотделимо от

социального, стихийное — основа новой блоковской поэзии личности —

корнями восходит к переживанию поэтом первой русской революции, к тому,

как представляет себе поэт народную жизнь и личность человека социальных

низов.

В связи с этим резко меняется все звучание блоковского стиха в целом.

«Нечаянная Радость» в этом смысле чрезвычайно отчетливо противостоит

первой книге Блока. Иным является весь колорит нового сборника, — в общем

восприятии его очень важными становятся знаки природной жизни, решаемой в

смутных, брезжущих тонах, в противовес четким очертаниям лирических

персонажей, выступающих на фоне условно-декоративных пейзажей и прежде

всего бросающихся в глаза в первом издании первого сборника. В первой книге

Блока видны больше всего герои, во второй — особым образом построенные

пейзажи. В особенности важны тут «болотные» темы, стихи, объединенные

впоследствии в разделе-цикле второго тома «Пузыри земли» и рассыпанные в

разных разделах «Нечаянной Радости». Пейзажными темами болотного

весеннего и осеннего ущерба пронизана вся книга, эти темы ее открывают, а

завершается она поэмой «Ночная Фиалка», как бы итоговой в развитии именно

«болотных» тем. Такую же деформацию претерпевает и городская тема, и в ней

элементы повествовательности и более или менее четкие грани персонажей

чаще сменяются зыбкими картинами стихийной жизни города, — раздел

«Магическое», как бы наиболее концентрированно выражающий подобное

толкование городской жизни, сам Блок определял как «основной отдел» (II, 375)

и решительно связывал в 10-е годы со своей последующей эволюцией.

(Примечательно, что в первом издании «Нечаянной Радости», где нет раздела

«1905», именно в разделе «Магическое» помещены «Прискакала дикой

степью…», «Вися над городом всемирным…» и «Еще прекрасно серое

небо…».) Это многостороннее изменение самых разнообразных элементов

стиха только в самом общем виде можно определять как смену колорита, — по