ситуаций одноименной драмы. В сознании самого Блока драма «Балаганчик»

всегда была вершинным проявлением в его творчестве мотивов «отчаянья и

иронии»: в цитировавшейся выше дневниковой записи от 15 августа 1917 г., где

характеризуется последовавшая за революционным взрывом 1905 г.

общественная смута, где рисуются отдельные проявления распада старых

общественных, культурных, лично-бытовых связей, составляющие, по Блоку,

« вихрь атомов космической революции», — появляется среди наиболее

очевидных признаков этой смуты и «Балаганчик» как «произведение,

вышедшее из недр департамента полиции моей собственной души» (VII, 301).

Согласно этому авторскому толкованию, в драме «Балаганчик» представлена

крайняя степень душевного распада. Совершенно ясно, что «Балаганчик»

отнюдь не может быть сведен к чисто литературному пародированию

отдельных особенностей в житейском поведении символистов или приемов

символистского искусства, но имеет несравненно более широкое и общее

значение. В лирической драме 1906 г. с наибольшей силой выразились утаенные

ранее стремления Блока анализировать распад характера, непримиримые

внутренние противоречия личности, связанные, в конечном счете, с распадом

старых общественных отношений. Это реализовалось в расщеплении единого

характера драматического героя на односторонние крайности — чувственно-

стихийную, активную (Арлекин) и душевно-лирическую, пассивную (Пьеро). В

логике драматического действия оказывается, что обе эти крайности, ввиду их

односторонности, омертвляют, опустошают простейшие и обычнейшие

проявления человеческой жизнедеятельности — любовь, например.

Превращение Коломбины в картонную куклу, следующее за тем превращение и

всей обстановки действия в бумажно-декоративную, превращение реальной

человеческой крови в клюквенный сок не означают субъективистской игры

реальностью, как это было свойственно другим драматургам-символистам в

аналогичных обстоятельствах (скажем, Ф. Сологубу), — но, напротив,

обнаруживают объективный характер происходящего, объективный характер

непримиримых коллизий сознания. Как раз это обстоятельство, т. е. глубинно-

философский смысл произведения, обнаружение реальности противоречий, —

наиболее остро противопоставляет Блока символизму соловьевского толка. С

другой стороны, настойчивое подчеркивание Блоком «простоты» и «детскости»

Пьеро и, далее, отчетливо проступающее, в особенности в черновой редакции

текста, стремление толковать центральную коллизию и единый противоречивый

центральный характер как характер человека социальных низов (что было

ядовито осмеяно кадетской прессой76) — обнаруживают и более широкую

общую тенденцию Блока трактовать своих героев, их помыслы, переживания и

76 См.: Речь, 1907, 1 янв., с. 5. Более подробно об этом — в моей работе

«Театр Блока (Трилогия лирических драм. 1906 года)» (Герой и время. Л., 1961).

внутренние противоречия в органическом единстве с социальными

отношениями. Абстрагированная форма выражения всего этого настолько резка,

что сам Блок-лирик ощущал всегда некоторую неловкость и даже боязнь перед

этой «нигилистической» крайностью художественного воплощения внутренних

противоречий. Объективно, конечно, это один из центральных, узловых пунктов

развития Блока в целом. В ранних стихах Блока, упоминавшихся выше,

отдельные ситуации «Балаганчика» не находят ясного объективного толкования

вследствие того, что коллизии подобного порядка представляются поэтом как

знаки катастрофических изменений, происходящих в мире и человеческих

отношениях, в целом непонятных, — почему и сами эти единичные ситуации

носят алогический характер. Общая театральность романа Дамы как будто бы

обещает решение тревожных неустройств — притом стоящие рядом и тоже

театральные «балаганные» сюжеты вселяют недоверие к сюжету Дамы. Однако

и там и тут действие замкнуто в своих собственных границах, в рамках каждой

из отдельных линий; нет общего, объединяющего мотива. Постепенно

намечающееся включение социального элемента — по разным линиям — и,