И вместе пали за туманом,

Чертя уклонную черту.

Но я нашел тебя и встретил

В неосвещенных воротах,

И этот взор — не меньше светел,

Чем был в туманных высотах!

Все последующее и должно быть воскрешением, новым приобщением к

полузабытой, задавленной горем современной жизни космической стихии:

Не медли, в темных тенях кроясь,

Не бойся вспомнить и взглянуть.

Серебряный твой узкий пояс —

Сужденный магу млечный путь.

В итоге — «страсть и горе» даются в столкновении со «стихиями» опять-таки в

некоем душевном абстрагировании, без достаточной социальной и бытовой

конкретизации. По внутренней логике развития искусства Блока, поскольку все

это происходит на фоне других блоковских тем и в сплетении с ними и

наиболее острой потребностью является именно социальная конкретизация, она

и должна вспыхнуть в какой-то момент особо резко: именно так происходит в

основном стихотворении «Незнакомка».

Тут возникает отчасти парадоксальная ситуация. В стихотворении, если

оставаться строго в границах его фактического, реального образного

содержания, нет «космической», «кометной» темы. Решительно ни из чего не

следует, что появляющуюся в пригородном ресторане загадочную женщину в

«упругих шелках», «шляпе с траурными перьями» и «темной вуалью» можно

было бы счесть за «комету». Социальный и бытовой планы даны так густо, с

такой гротесковой обостренностью, что и для лирического плана нужна

специальная бытовая мотивировка: опьянение того, в чьем восприятии эта

женщина «веет древними поверьями» и «глухими тайнами». «Кометность» тут

возможна только в косвенном виде, реально же в стихотворении есть острейшее

противоречие социального и лирического планов. Дело не просто в отсутствии

сюжета «кометности», но еще и в том, что поэтически в стихотворении нет

темы стихии. Стихия здесь ушла в «болотность». Реальной темой

стихотворения является противоречивость современной любви,

противоречивость сознания современного человека, потому-то с такой остротой

художественно сталкиваются два плана. Поэтому когда Блок от стихотворения

переходит к драме, то обнажаются все реальные подтексты его художественных

исканий. Драма «Незнакомка» относится к осени 1906 г., и к той же осени

относится включавшееся во втором издании «Нечаянной Радости» в общую

подборку стихов о Незнакомке стихотворение «Шлейф, забрызганный

звездами…»:

Кубок-факел брошу в купол синий —

Расплеснется млечный путь.

Ты одна взойдешь над всей пустыней

Шлейф кометы развернуть.

В окончательной концепции второго тома это ничего нового не дающее

стихотворение о комете и ее стихийности органически уйдет от соседства с

«Незнакомкой», ему здесь нечего делать. Драма же развертывает именно по-

новому реальные внутренние темы «Незнакомки».

В драме о Незнакомке все дело в открытом выявлении темы

противоречивости современного сознания и, соответственно, любви

современного человека. Противоречивость, расщепленность, раздробленность

человека становится здесь основой сюжета и — с необычайной

последовательностью — главным началом композиции и стилистики пьесы. В

этом смысле пьеса «Незнакомка» — произведение по-своему совершенное, в

ней нет ни одного слова, которое не било бы в одну точку, в одну цель. В пьесе

есть тема «кометности» — но именно ввиду цельности вещи становится

окончательно ясным, что для темы Незнакомки как таковой это мотив

побочный, второстепенный. «Кометность» оказывается здесь фабульной,

фантастической, сказочной мотивировкой сюжета — и не более. С неба падает

звезда, превращающаяся в прекрасную женщину; то, какими в отношениях с

ней оказываются современные люди, и является главным в пьесе. Стихийные

качества самой «кометы» не играют решительно никакой роли ни в сюжете, ни

в реальном внутреннем движении тем пьесы: так могла бы (и должна, по Блоку)

вести себя в подобных обстоятельствах любая сколько-нибудь обычная духовно

здоровая женщина. Реально главным оказывается в пьесе социальное