созидательных задач бесплодно. Но бесплодно и стремление сохранить I ттус-кво», ибо

наступает страшный процесс саморазрушения и появляются всепожирающие рыжие

муравьи. 1есплодно прятаться в древние пергаменты, выискивая там спасительную

мудрость. Бесплодно выкрикивать

202

веселый лозунг: «Плодитесь, коровы,— жизнь коротка!»— и устраивать лукулловы

пиры. Бесплодно запираться от жизни, как Рсбека, и ожидать любого, кто осмелится

нарушить ее покой, с заряженным пистолетом. Бесплодно ломать кровати, пытаясь

спрятаться в секс от беспощадного времени, как это делают представители младшего

поколения Буэндиа — Аурелиано Третий и Амаранта Урсула. Бесплодно

накопительство, ибо время пережевывает все накопленное, как мул Петры Котес в

конце концов пережевывает перкалевые простыни, персидские ковры, плюшевые

одеяла, бархатные занавески и покров с архиепископской постели, вышитый золотыми

нитками и украшенный шелковыми кистями.

Бесплодно и самоотречение Урсулы, надорвавшейся в заботах по сохранению дома

и рода. «Ей хотелось позволить себе взбунтоваться, хотя бы на один миг, на тот

короткий миг, которого столько раз жаждала и который столько раз откладывала,— ей

страстно хотелось плюнуть хотя бы один раз на все, вывалить из сердца бесконечные

груды дурных слов, которыми она вынуждена была давиться в течение целого века

покорности».

Маркес предостерегает от всех опасностей безответственного бунта, но в то же

время и призывает людей «плюнуть хотя бы один раз на все». В этом и двойственность,

и одновременно цельность романа. Еще много политиканов подменяют подлинный

социальный прогресс окраской домов то в один, то в другой цвет. Еще много Урсул

корчатся от желания взбунтоваться хотя бы на миг, на тот короткий миг, который они

столько раз жаждали и откладывали. Еще много зверских убийств совершается на

земле, но рупоры лживой информации настойчиво вбивают в мозги граждан: «Мертвых

не было».

Эксплуатируемое общество похоже на большую Фер-нанду, которая из-за

невежества, страха и ханжества боится открыть врачам истинную причину своего недо-

могания и поэтому ей так трудно помочь.

Маркес опасается выписать скоропалительный рецепт обществу, в котором он

живет, но его диагноз беспощадно ясен: болезнь разъединенности. И все-таки Маркес

верит в то, что человечество когда-нибудь вы

203

лечится от этой болезни и, духовно не сдавшись после столетий безостановочных

ливней лжи и крови, размывающих фундаменты семейных крепостей, облегченно

вздохнет.

«В пятницу в два часа дня глупое доброе солнце осветило мир и было красным и

шершавым, как кирпич, и почти таким же свежим, как вода».

Но для того чтобы эта пятница настала, будущие поколения должны помнить о том,

что мертвые были...

1971

ВЫСТАВКА НА ВОКЗАЛЕ

л

" побывал на выставке болгарского художника Светлина Русева. Выставка устроена

внутри, может быть, самого красивого в мире софийского вокзала. Сначала кажется,

что картины — над. Над ждущими поезда, усталыми от шума большого города

болгарскими крестьянками с их корзинами и сумками, набитыми священным мусором

столичных покупок. Над рабочими, в чьих отяжелевших глазах еще мелькает серая

река конвейера и в чьих ушах еще продолжают грохотать станки, у которых они только

что стояли. Над хрупкой студенткой, у которой на бахроме джинсов печально повис

зацепившийся алый лепесток болгарской розы. Над всем уезжающим, приезжающим,

ожидающим, встречающим, провожающим, умирающим и рождающимся, прекрасным

и изнурительным хаосом перпетууммобильной жизни человечества на холстах висят

распятые на окровавленной проволоке жертвы террора в Чили,— и страдания далекого

Сантьяго, отражаясь в глазах болгарских крестьянок, становятся частью

переполненного человеческими дыханиями софийского вокзала. Л самое прекрасное,

когда крестьянки на вокзале, на минуту забыв тяжесть сумок в своих руках,

вглядываются в самих себя, написанных на холстах, вглядываются удивленно и чуть