10 июня

Сдал предпоследний экзамен. Путался на одном из вопросов. Профессор снял очки и укоризненно покачал головой. Я покраснел.

–  Что с вами, голубчик?
– спросил старик.

Что я мог ответить ему? Интересно ли для него, что я люблю и ужасно мучаюсь, что моя любовь превратилась в пытку, она отнимает столько душевных сил? Профессор задал мне еще несколько дополнительных вопросов. Ответил я на них довольно гладко. Боялся, что профессор снизит мне балл. За все четыре года я не имел оценки ниже пятерки.

Видимо, профессор не совсем был удовлетворен моими ответами, ожидал от меня большего. Постучал пальцами по столу, почесал висок и, скрепя сердце, поставил мне пять. Совестно было принимать эту оценку. Лучше бы он заставил прийти завтра и сдавать снова.

Остался еще один экзамен. Вялость и апатия ко всему…

Николай работал усидчиво. Из четырех экзаменов он три сдал на пятерки, один на четверку. О Наде мы никогда не говорим. Иногда в вечерние часы Николай вдруг исчезал надолго. Я знаю, что это время он бродит возле дома, где живет она.

Отношения у нас с ним мирные. Николай даже внимателен ко мне. Наша общая неудача еще больше сблизила нас.

Великое дело дружба! С нею не страшны никакие испытания, никакое горе.

12 июня

Удача приходит к нам, когда мы ее совсем не ожидаем.

Все это произошла случайно. Вечером мне захотелось проветриться, и я отправился бродить по городу, избегая тех улиц, где мог встретить Надю. Не торопясь, я проходил мимо какого-то сквера, анализируя в памяти одну формулу. Утомленный мозг, помимо моего желания, продолжал то, чем он занимался все эти дни подготовки к экзаменам. Бывало, и во сне мерещатся формулы, теоремы, уравнения, интегралы. Вдруг слышу:

–  Вася!

Голос очень знакомый. Я даже вздрогнул от неожиданности. Смотрю - Надя! Меня сначала бросило в холод, потом в жар.

–  Вы и здороваться не хотите.

Оказывается, мы встретились, и я не заметил ее. Я обрадовался и в то же время испугался, вспомнив о злополучных стихах. Как мне хотелось, чтобы они затерялись на почте! Я не знал, о чем говорить с Надей. Она заметила мою растерянность.

–  Что с вами?
– спросила она, всматриваясь в мое лицо.

–  Я всегда такой.

–  Неправда! Помните, зимой в лесу вы читали стихи?

При упоминании о стихах мне стало не по себе. Ответил я что-то нечленораздельное.

–  Признайтесь, вы пишете стихи?

Я не знал, куда деваться, что ответить на ее вопрос.

–  Когда-то от нечего делать писал, - сухо ответил я.

Надя горько усмехнулась.

–  Вот как!
– воскликнула она не то с досадой, не то с разочарованием.

–  Почему вас интересует это?

–  Мне всегда казалось, что стихи пишут, когда в душе много больших, хороших чувств. Но оказывается, что стихи пишут от нечего делать.

Я промолчал. Мы стояли возле сквера, и нас то и дело толкали прохожие. Мы вошли в сквер, стали под деревом.

–  Прочтите мне стихи, которые вы писали от нечего делать, - попросила Надя. В ее голосе я услышал упрек и досаду.

Я ответил, что нет настроения.

–  Ну, тогда я сама прочту.

От стыда я готов был убежать или провалиться сквозь землю. Но так как первое было неприлично и нежелательно, а второе невозможно, я сказал:

–  Прошу вас, не надо.

–  Почему?

–  Очень прошу вас.

–  Смотрите, какой чудесный вечер и луна. Разве это не располагает к поэзии?
– спросила она с оттенком иронии. Для меня она всегда была загадкой, а сейчас и подавно.

Я.посмотрел на большую холодную луну, и она мне показалась несмешливой.

–  Нет, не располагает, - буркнул я. Надя вздохнула.

–  Очень жаль.

Я думал, как мне выпутаться из этой глупой истории со стихами. Лучше всего было отрицать свое авторство, мол, знать не знаю и ведать не ведаю.

–  Вы все время говорите о стихах. Не пишете ли вы сами стихи?
– спросил я, притворясь, что ничего не знаю.

Надя пристально посмотрела мне в глаза. Я подумал, что мне удалось ввести ее в заблуждение, и у меня отлегло на душе.

–  Сама я стихов не пишу. Но недавно по почте получила целую тетрадь стихов. Автор счел нужным скрыть свое имя, - сказала, она, не отрывая глаз от моего лица. В ее зрачках сверкали искорки безобидного лукавства.

–  Видно, стихи настолько глупы, что автор решил не открывать своего имени.