– Не понравилось? Извини, не получилось, значит… Я не в голосе был. И не практиковался несколько дней. И…

– На твоем месте, бард Кириан, - заговорила Кробх Дерг, и менестрель увидел, что она улыбалась от уха до уха, - я бы беспокоилась не о том, что меня проткнут мечом, а что отрежут язык.

– Если бы не его величество Конначта, давно бы отрезали – отдельные личности без чувства юмора, - с облегчением ухмыльнулся поэт.

– Или с чувством прекрасного, - шкодно хмыкнула в ответ кошха.

– Ложным, ты забыла сказать! – с шутовской пылкостью миннезингер воздел палец к небу. – Ибо что может быть прекраснее балды… то есть баллады о Сколопендре и Дихлофосе?!

Гостья задумалась и неожиданно серьезно ответила:

– Элегия на отбытие Эссельте в Улад. Уладская ночная. Посвящение Блуждающему городу. Обращение к компании магов, призывающих этот город… Кстати, ты когда-нибудь вскоре должен мне рассказать эту историю – про изгнание Гаурдака.

– Убиение, если быть точным. Полная, сиречь тотальная экстерминация с привлечением горных Змеев, не менее горных демонов, контрабандистов и еще сиххё ведают кого. Ох, и веселенькое было путешествие!..

– Тем более интересно, - промурлыкала гостья.

– Но она очень длинная!

– А мы куда-то спешим? Свинильда еще не бросилась тебе на шею.

Миннезингер озадаченно моргнул, переваривая значения сего намека и, удовлетворенный полученным результатом, кивнул:

– Хорошо, Кробх Дерг. Если ты так хочешь…

– А кстати, какое имя ты бы мне дал? – неожиданно прервала его кошха.

– Что?.. – не понял менестрель.

– Имя. Ты как-то сказал, что мне не подходит имя, данное мне моим родом.

– А-а, ты про это… - вспомнил Кириан и задумался – но ненадолго. – Не знаю. Но чувствую, что оно должно быть мягкое, как ты… гладкое, как ты…

– Я пушистая!

– И пушистое одновременно, - согласился поэт. – А еще у него должны быть зеленые глаза и гордая осанка, как у тебя. И тайна во взгляде.

– У имен не бывает взглядов, потому что у них нет глаз! У них вообще ничего нет, кроме звуков, ну и букв – если вы, люди, их запишете!

Бард усмехнулся:

– Значит, есть еще что-то на Белом Свете, всеведущим кошхам неведомое.

Кробх Дерг презрительно фыркнула, а Кириан продолжил:

– А еще он должно говорить о том, что у тебя – самые острые красные когти, какие я только видел, и что самый злобный конь под тобой становится покладистей пони.

Кошха рассмеялась:

– Таких имен не существует точно!

– А вот и еще одна вещь, неизвестная кошхам, - улыбнулся поэт. – Потому как я только что понял: такое имя есть!

– Да? – гостья скользнула по нему беглым взглядом искоса, точно ей было ничуть не интересно, и тут же снова перевела взор на крыши Гвентстона, остывающие под густой вечерней синевой от недавнего буйства алого.

– Да, - машинально поглаживая арфу, кивнул бард. – И это имя – Эвелин.

– Эвелин?..
– медленно повторила кошха, словно пробуя имя на вкус – и уклончиво повела хвостом: - Не знаю. Имя как имя. И про когти в нем ничего не сказано.

– Они спрятаны, - снова улыбнулся миннезингер.

Кошха поднялась и потянулась, выгибая дугой спину и хвост.

– А у тебя хорошая улыбка, бард Кириан, - глянула она на него с изумрудным прищуром. – Тебе кто-нибудь об этом говорил?

– Может, и говорил, - пожал плечами он. – Давно. В основном, окружающие имеют мало шансов ее увидеть.

– Ты обычно слишком угрюм?

– Они обычно слишком занудны. Когда не норовят побить меня палками или проткнуть мечом, - кисло вспомнил он события дня.

– И я даже догадываюсь, от кого они своим занудством заражаются, - хмыкнула Кробх Дерг, соскочила с подоконника и направилась в соседнюю комнату к креслу, облюбованному для сна.

Закат погас, наступила ночь.

Наставший за ней день был скучным и обыденным – ровно тридцать минут. На тридцать первой Кириан разочарованно присвистнул:

– А я думал – картошка еще оставалась… Ладно, прогуляюсь до лавки внизу. Хотел поручить тебе поставить чайник…

– Это твое новое желание? – невинно моргнула Кробх Дерг.

Менестрель мученически возвел очи горе:

– Сиххё кривоногие!.. И какой болван придумал поговорку «ленив, как кот», когда рядом имеется настолько более благодарный объект сравнения!

– Наверное, тот же самый, который думает, будто кошхи и чайники – две совместные вещи, - сонно отозвалась гостья с подоконника, снова растянулась во всю длину и закрыла глаза.