«Дальше будет парочки расспрашивать, которые по вечерам в кустики

уединяются. До канавы от отряда недалеко, могут и добраться», - улыбнулся

я Лене, - «и если до этого дойдет – значит знает точно, что пистолетик у него

увели».

«А нам что делать?» - Леня заволновался.

«Как договорились – делаем вид, что не при делах. Хорошо бы еще раз

прокатиться вокруг сгоревшего Камаза, мол партизан Гриша уже так

разложился, что запах не пропустишь, или кости - зверье и птицы растаскать

успели».

«Точно!» - Леня воодушевился, - «Я с ребятами и шофером поговорю, и

в выходной еще раз Гришу поищем, теперь по запаху. И ты обязательно

поедешь! Не найдем ничего, но подозрение от себя точно отведем: ищем

партизана, значит о «Пахане» как преступнике ничего не знаем!»

«И в партию пора машину отправить!» - напомнил я о другой

договоренности, - «Желающих прокатиться заранее определить, обязательно

без «Пахана», и старшим назначить молодого техника, лучше всего женщину.

Что бы убедился: машина в партию никого из серьезных людей не повезла».

«Придется посылать», - Леня почесал затылок, - «По другому деньги

Палыча от этого гада не получить».

До субботы «Пахан» выглядел слегка возбужденным – если знать, что у

него есть от чего возбудиться. После работы чаще обычного прохаживался по

отряду, разговаривал с топиками, радиометристами и даже с молодыми ИТР-

овцами. Позже Леня втихаря у них же интересовался, о чем был разговор – и

все отвечали, что ни о чем, то-есть о ерунде, но некоторые отметили, что

«Пахан» прямо прожигал их взглядом, словно хотел проникнуть в мысли и

что-то для себя в них понять.

А в субботу после работы Леня показушно, с лишними разговорами и

суетой начал формировать команду для еще одной попытки найти остатки

76

партизана, коим все в отряде считали Гришу. Неожиданно «Пахан» к

начальнику подошел и предложил свое участие, заявив:

«Жалко мальца. Я ж с ним рядом работал, надо б найти, похоронить по-

человечески!» - какой жалостливый, даже про канаву, заданную для

воскресений, забыл!

Леня в команду его включил, оставил кроме шофера в ней меня,

Виталия и молодого парня радиометриста. И вечером, уже разбирая кровать,

дал совет:

«Завтра револьвер возьмешь и оденешься так, что бы его не было

видно. За «Паханом» приглядывай, кусты и промоины пешком проверяйте.

Погоняй его по полной, что б убедился: ищем по настоящему. В отряд рано не

возвращайтесь! Этот тип сейчас пытается понять, кто пистолет увел, и

должен увериться, что никто из нас к этому отношения не имеет!»

«Не переживай!» - успокоил я начальника, - «Я его так погоняю, что к

палатке, когда вернемся, еле доползет! Руки у него посильнее моих будут, а

ноги – извини, я каждый день ими по тридцатке км наматываю!»

Виталия, которого я посадил в кабину рядом с шофером, сразу и при

всей команде предупредил:

«Горки мы уже просмотрели надежно – склоны почти без кустов, и

пропустить труп партизана не могли. Поэтому проверяем заросшие долинки,

сухие русла, где партизан мог спрятаться, будучи еще живым. А если труп –

запах почувствуем, зверье останки растаскивает. На это давайте

ориентироваться».

Виталий покивал головой, вроде как со мной согласен, и от сгоревшего

Камаза повез нас к заросшей кустарником приличной межгорной впадине,

где в свое время уже был, но никакого партизана не нашел. На этот раз я

перед заросшем кустарником пространстве машину остановил, и, что бы

жизнь не казалось раем, заставил всех распределиться в линию, и работать

ногами. Два часа мы шли по кругу, принюхиваясь и проверяя попадавшиеся

на пути кости, в надежде, что они окажутся человеческими. Одним глазом я

не упускал из вида «Пахана», от меня метрах в пятидесяти – тот усердно

просматривал кусты, к отдельным подходил, к земле иногда нагибался, что то

на ней выискивал. А ведь знал подлец, что Гриши здесь нет и быть не может!

Проверили эту впадину, и Виталий повез нас дальше, теперь к долине,

пошире той, на которой стоит отряд. Кустарник на ней был, но не сплошной,