Малый миксер заткнулся, как ему и посоветовала Милена, прибавив еще несколько энергичных здешних слов. По коридору прошаркали неудобные тапки, слишком большие для Маришки.

– Не сплю, - громко сообщила Милена, чтобы подруге не пришло в голову деликатно кашлять и топтаться у закрытой двери.
– Чер, ты-то плачешь по какому поводу? А ну, иди сюда! Поставь чашку. Живо! Высморкайся. Вытри слезы. Выпрямись. Улыбнись.

– Тебе надо вызвать скорую, - исполнив лишь указание по поводу чашки, отозвалась Маришка, шмыгая носом и промокая глаза рукавом, что почти немыслимо при её аккуратности.
– Тебе... обезболивающее. Антибиотики. Оперировать надо, боже мой, ну я же вижу... Миленочка, ты была в больнице, ты там не слышала ничего про сепсис и прочее, совсем плохое?

– Задержку зарплаты? Министра вашего здраво-охренения и его мозговую горячку?
– перечислила цензурные варианты "совсем плохого" Милена, принюхиваясь к напитку.
– Не томи, что принесла? Жрать хочу, как ужрец. Знаешь, что за тварюшка? Он вроде короеда для людей, так еще шутка темнолесья. Лезет в ухо во сне и хряп! Утром ты не просыпаешься.

– Боже, - Маришка села на край кровати и погрузилась в новый ужас.

– Просыпается буг, - зевнула Милена, потянулась к чашке и получила её немедленно.
– Спасибо. Или вовсе - чер. Ужрец выедает из нас суть, выкусывает связь личности и телесности, если быть человеком хоть малость не по росту нам. То есть по-правильному должно быть так, но эти твари в последнее время стали неразборчивы, норовят схряпать любого, кто не великан. А великанов в мире, как известно, нет. Что за напиток? Вкусно. Еще хочу.

– Все фрукты что есть, собрала и взбила, - отмахнулась Маришка.
– Витаминчики. Хоть анальгин выпей, а?

– Ваши таблетки - не для меня, - поморщилась Милена.
– Вообще в них вреда больше, чем пользы, уж поверь. Я старательно лечусь, я умею. Скоро буду совсем здоровая. Завтра.

– Миленочка, ты не утешай меня, я не совсем уж глупая, я вижу и...

– Хорошо, через три дня, - почти честно прибавила срок Милена, озлилась и прикрикнула: - А ну, вытри сопли! Мне хреново, не смей страдать, я не желаю еще и тебя вытаскивать из мрачняка, это тяжелее, чем заращивать руку. Улыбнись.

– Но...

– Это моя таблетка, - отчеканила Милена.
– Ну-ка давай, лечи больную и несчастную меня. Три улыбки натощак. И-и раз...

– Ты сумасшедшая, - криво ухмыльнулась Маришка дрожащими губами.

– Это было - мертвому припарка. Старайся, я вся болю, меня надо всю жалеть до изнеможения. И-и...

– Вот, во все зубы, - хихикнула Маришка, не понимая своей веселости.

– М-мм, умничка, - промурлыкала Милена, устраиваясь на кровати и удобнее подбивая подушку.
– Что я пропустила?

– Марк приходил, хотел поговорить с тобой. Это плохо, это значит, не желает волновать меня, - вздохнула Маришка.
– Варька пропала, не могу дозвониться в их клубный дом, а других способов связи нет. На ресепшен не знают, возвращались ли они с Пашей. Почему ты увезла сюда соседского мальчишку? Сам Ван так страшно молчит, что я не знаю, что и подумать. Что с его дедушкой?

– Уже ничего, - поморщилась Милена.
– Имя пацана - Ван?

– Да. Его дедушка милый, интеллигентный человек, - пояснила Маришка, принимаясь наводить в комнате порядок просто так, для самоуспокоения.
– Просил учить мальчика русскому языку и всегда норовил оплатить занятия этой их смешной лапшой в упаковках, прочим таким же. Он мечтает, что мальчик получит у нас в стране образование и станет важным чиновником. Деньги копит на институт... Я не спорила, зачем старого человека лишать иллюзий? Он сам учился в Москве, понимаешь? Только это была другая страна и другое время. Может, даже другой мир.

Маришка сложила вещи Милены в аккуратную стопочку, провела рукой, разгладив последнюю складку и села на край кровати, взяла в руки пустую кружку.

– Где Ван?

– А, ушел с Марком, - отмахнулась Маришка.
– Так странно... все странно, Миленочка. Я иной раз хочу себя ущипнуть. Марк очень богатый человек, я вижу. Успешный, и дел у него больше, чем можно переделать. Клиенты звонят ему такие, что страшно узнавать по голосу. Я, видишь ли, у Марка вроде референта два часа в день. Хоть так пытаюсь отработать нашу назойливость. Вот...
– Маришка нахмурилась, сбившись с мысли.
– Да, Ван проснулся сам не свой. Молчал. Пришел Марк, что-то сказал, тот что-то ответил вдруг. Они сели и час бормотали, тыкали в дурацкий планшетник... Еле удалось накормить их завтраком, ведь голодные. Творог будешь? Для костей полезно.

Милена кивнула и села, стараясь не морщиться от боли. Пошевелила пальцами поврежденной руки, вслушиваясь с себя. Подорожник, набранный ночью, в темноте, сработал много хуже привычных средств, но и так - уже спасибо. Корни очнулись только при контакте с кровью, а сперва были вялые и неподвижные, как у всех здешних растений.

– Ты неудачно упала?
– осторожно спросила Маришка.

– Упала я просто таки здорово, - хмыкнула Милена.
– Ведь не в голову пришлось.

– Что пришлось?
– ужаснулась Маришка, только теперь осознавая размер бедствия.

Она резко сунулась вперед и потянула к плечу рукав ночного халата Милены, рассмотрела рану. Побелела, вскрикнула и сникла на кровать. Серебряная слезинка скатилась по щеке, Милена едва успела поддеть и упрятать в ладонь. Обморок оказался довольно долгим. Пристроив впечатлительную подругу поудобнее, с ногами на кровати и даже под одеялом, без тапок, Милена побрела в ванную комнату, умылась. Осмотрела руку. Ну, в чем причина ужаса? Швы ровные, корни подорожника стянули кожу так, что и шрамика не останется на память о своей глупости... Осколки костей, если верить боли, удачно сложились воедино. Листья подорожника, еще ночью - темные и слегка пожухлые, сейчас зелены, свежи и оплетают предплечье лучше всякого здешнего эластичного бинта. Синяков, и то нет.