За городом - зеленый массив, обнесенный забором и колючей проволокой; не иначе там где-то находятся складские помещения. Дальше - песчаный карьер, а за ним обширное летное поле.

Вот и аэропорт Бари, крупная авиационная база союзников - англичан, американцев и русских, аэродром совместного базирования.

На земле продолжали изучение аэропорта и всего, что его окружает. Ведь здесь будем летать круглосуточно, здесь инженерно-технический состав развернет работу по обслуживанию боевых кораблей, отсюда будем уходить в рейсы к югославским партизанам и сюда возвращаться. Словом, будем иметь постоянную прописку на аэродроме Полезия. Следовательно, надо знать о нем все.

Что же представляла собой авиабаза?

По высоким тополям и кипарисам, уютно обрамлявшим асфальтовые аллеи, которые тянулись темной лентой вдоль стационарных каменных строений, можно было судить, что аэропорт сооружался задолго до войны.

Взлетно- посадочная полоса, протянувшаяся с севера [40] на юг, как бы разрезала территорию авиабазы на две части. Я говорю «с севера на юг» потому, что именно с северной стороны летчики стартовали и заходили на посадку.

В северо- западной части аэродрома обосновались англичане и американцы со своими штабами. Там же были ангары крупных ремонтно-технических мастерских. Над зданиями и деревьями в северной части авиабазы величественно высилась башня с поэтическим названием «Лаки тауэр» -«счастливая вышка». Ее венчала будка с защитными светофильтрами, предохранявшими зрение от ярких лучей солнца. Это командно-диспетчерская вышка. Диспетчеры воздушного движения, работавшие на «Лаки тауэр», всегда желали по радио удачи и счастливого возвращения летчикам, уходившим на задания.

В этой части аэродрома находились и секторы для стоянки самолетов: на севере - американский, на западе - английский. Оба сектора всегда были забиты несколькими рядами серебристых «Лайтнингов», четырехмоторных «Либерейторов», двухмоторных «дакот», истребителей «мустанг» и виртуозных «кобр».

Американский сектор с воздуха напоминал шахматную доску, установленную фигурами. А если к нему присоединить квадрат возле ангаров технических мастерских, где ожидали ремонта самолеты различных типов, то его вполне можно сравнить с огромной стоянкой автомобилей.

Английский сектор пестрил закамуфлированными самолетами; выстроившиеся в строгом порядке, они несколько напоминали лесную полосу. Эта полоса служила как бы связующим звеном между северным и южным секторами.

Неподалеку от англичан одиноко стояли два итальянских самолета «савойя» с тремя двигателями, работа которых напоминала звучание аккордеона. В Италии их не случайно называли «поющие аккордеоны».

В южной части летного поля, где оно почти вплотную упиралось в песчаный карьер, англо-американское командование отвело сектор под стоянку советских самолетов. Это место больше походило на полевой аэродром, нежели на стационарный: возле него еще сохранились земляные капониры, в которых гитлеровцы прятали свои истребители, взрыхленная бульдозером почва. [41] Кое-где росли оливковые деревья. Среди них приютились два одноэтажных домика. В одном был наш командно-диспетчерский пункт, в другом - общежитие сержантского, технического состава. Под оливковыми деревьями можно было прятаться от жгучего солнца, что и делали наши техники и мотористы, когда ожидали возвращения улетевших машин.

Тринадцатый

На аэродроме Полезия чрезвычайное происшествие. На стоянке советского сектора союзники узрели неизвестно откуда взявшийся лишний самолет. Посадку в Бари совершили двенадцать машин, а стоит тринадцать. Считайте как угодно - тринадцать! А садились двенадцать. Они и зарегистрированы. Откуда же лишний?

По авиабазе снуют в крайнем возбуждении американские должностные лица. Комендант аэродрома американец Ирвинг гневается и грозит наложить арест на весь советский сектор.

Эта буря в стакане воды произошла вскоре после нашего прибытия на аэродром Полезия. Союзники весьма пристально следили за развертыванием советской авиационной базы. Фиксировалось каждое действие, чуть ли не каждый шаг наших командиров. Слежка велась в несколько пар глаз. Даже на «Лаки тауэр» диспетчер строго регистрировал приземление каждого самолета.

Замыкающий нашей группы кораблей Си-47 по счету был десятым, хотя его порядковый номер на хвосте и фюзеляже стоял двенадцать (два самолета такого же типа прибыли в Бари несколько раньше). Диспетчер-хронометрист закрыл им свой журнал. Таким образом, у него по списку числилось двенадцать советских машин.

В состав нашей авиагруппы входили военно-транспортные корабли Си-47, истребители сопровождения дальнего радиуса действия Як-9, которые прибыли из Румынии позже нас, перемахнув через Югославию и Адриатическое море. Кроме того, предполагалось иметь связной самолет, всем известный маленький [42] По-2. Вот он-то и сделался причиной суматохи, устроенной англо-американским командованием.

По- 2 действительно не приземлялся на аэродроме Полезия. Не приземлялся по той простой причине, что в Италию его привезли… в разобранном виде. Когда началась разгрузка транспортных самолетов, инженеры и техники одновременно с запасными деталями извлекли части маленького По-2. Техники мигом пристыковали плоскости к фюзеляжу, поставили на колеса, натянули расчалки -металлические ленты, крепящие крыло самолета к лонжеронам фюзеляжа, набросили мотор на подкосы подмоторной рамы, установили пропеллер. И самолет родился! А чтобы он не маячил букашкой среди великанов, его поместили в капонире, там он, помимо всего, был надежно защищен от порывистого ветра и пыли. Так решил инженерно-технический состав и так сообщили в докладной записке коменданту Ирвингу.

Но англоамериканцы ничего не желали слушать. Они твердили как заведенные: в советском секторе появился лишний самолет, вместо положенных двенадцати - тринадцать. Кстати, суеверным людям число тринадцать не по душе. В этот день не бреются и не летают, а на домах и квартирах номера тринадцать - «чертовой дюжины» - вообще нет.

–  Откуда прилетел тринадцатый аэроплан?
– выспрашивали они наших инженеров. Даже объяснения вызванного на место «происшествия» командира базы полковника С. В. Соколова не убедили союзников.