– - С медалью будто ходит, как поповы дети, а избенка курная, умора!
– - подхватила Павла и, весело засмеявшись, неожиданно спросила у меня:

– - А ты в дворянины почему не учишься?

Я сказал:

– -Не всем такое счастье, я в работниках служу.

– - Оно и лучше!
– - воскликнула баба.-- Эка невидаль -- медаль на шапке! У нас урядник-то с медалью каждый праздник чай пьет.

Когда мы приехали домой, старуха Пазухина, мать Васютки, разметала перед хатой улицу. На крыльце, добродушно посмеиваясь, стоял принарядившийся Созонт Максимович, около сновали бабы и детишки. У нас тоже мыли горницу к приезду. Дочери Егора, Пелагея с Домной, то и дело бегали на задворки взглянуть -- не едут ли.

– - Кабы у нас лапша-то не перепрела!
– - кричала старуха Анна.-- Полечка, милая, ткнись в печку -- лапша-то, мол, кабы не перепрела!
– - Она то смеялась, то, бросив метлу, садилась на дороге и с радости вопила в полный голос, а соседки ее уговаривали. Одни за другим к Созонту Максимовичу подходили мужики, побросавшие работу, спрашивая:

– - Ну, что, скоро, али нет еще?

– - Одиннадцатый час, пора,-- говорил Шавров, вертя в руках серебряные, с бублик величиною, часы.

За деревней запылило.

– - Едут!
– - завизжали ребятишки, бросаясь навстречу. Большие вытянули шеи, суетливо оправляя рубахи; разговор примолк, и чем ближе подъезжала телега, тем сильнее росло нетерпение. Анна помчалась в амбар за новым сарафаном. Ей кричали:

– - Не ходи уж, после принарядишься, гляди-ко: близко!

Она остановилась, развела руками, поглядела на грязный подол и снова побежала:

– - Как же это, господи, Васютка едет, а я пугалом одета; я успею...

Несколько человек, потеряв терпение, замахали руками. Лошаденка затрусила. Клубы желтоватой пыли, как пургой, обволокли телегу, скрыв ее от глаз, а когда она остановилась, оттуда высунулась бритая улыбающаяся рожа мещанина, щетинника Ульяныча.

– - Здравствуйте вам,-- проговорил он, чихая от пыли.-- Аль кто умер? Продать нечего?

– - Черт бы тебя побрал!
– - закричал Созонт Максимович, топая ногами.

Ульяныч вытаращил глаза от изумления.

– - Носит тебя, домового, невпору!.. Тут, можно сказать, заждались до смерти, а он, как нарочно... Отвернул бы хоть с дороги-то, анчутка безбородый!

Вася с отцом выехали с другого переулка, откуда их не ждали, и Созонт Максимович даже немного обиделся за это.

– - Словно на смех,-- проворчал он.-- Их ждешь с большака, откуда много ближе, а они прутся с полей; тоже норовят смудрить, навыворот как-нибудь уладить...

Егор сиял, как новый самовар. На телеге, доверху для мягкости набитой сеном, рядом с ним сидел оторопевший от такой встречи и от такого множества народа белокурый паренек с большими синими глазами, худенький, немного бледный, коротко подстриженный. На нем -- суконная господская шинель с серебряными пуговицами, темно-синий картуз при звезде и новая курточка, из-под которой выглядывает тонкий краешек белого воротничка.

– - Сыночек, Васенька!
– - закричала мать, бросаясь к телеге.-- Деточка моя ненаглядная, соколик ясный!..

Парень соскочил с веретья, крепко обнимая залитую слезами старуху. Сбоку прижались плачущие сестры, становясь на цыпочки и целуя его в щеки, голову и суконную одежду. Егор бережно, словно икону, держал в руках свалившийся картуз Васютки, потихоньку гладя козырек и сдувая пыль с околыша.

В толпе гудели:

– - Вот это я понима-аю!.. Вот это, братцы мои, ловко!..

– - Пуговицы-то, пуговицы-то, господи!

"Книжка" -- высокий, тощий мужик, сипел двоюродному брату, крутя головой:

– - Микит, ты слышь, гляди-ка: ну, прям, не отличишь от Винамей Гаврилыча, грозой меня убей, не отличишь!..

– - Экось, сучьего сына, до каких дедов дотяпался: в перчатках, серые портки на улицу, аж страшно!.. Вот, так Васенька-Васёнок, вот так молодчинище -- за всю деревню постарался!..

Потом, как в церкви, мужики стали в порядок и один за другим подходили к приезжему здороваться. Некоторые бестолковые бабы, по забывчивости, крестились, целуя его, а опомнившись, сплевывали и говорили:

– - Ах ты, чума тебя возьми, миленка,-- словно к Миколай-угоднику присунулась!..

Глядя на ноги, смеялись:

– - Ты по-бабьи, в полусапожках, деточка! Не холодно зимой-то? Пальчики не мерзнут?

Сзади, от дверей, раздался испуганный шепот:

– - Робят, что ж вы Созонт Максимыча-то, а? Вы о чем же думали? Его надо передом; вот бестолочь какая!.. Робят, пропустите, ай оглохли?.. Потеснитесь малость... К сторонке, к сторонке... Ну и наказание, ей-богу... Староста, чего же ты пялишь бельма -- доставай медаль -- и в шею!