вовсе без мундиров -- в штатском. Кажется, от их колючих взглядов не

укроется ничего. И все-таки укрывается. Они, например, проглядели, что у

осмотрщика вагонов под спецовкой тяжелая плитка магнитной мины.

Улучив благоприятный момент, рабочий молниеносным движением

пришлепывает ее под буксу. Мина "приклеивается" намертво. Этот эшелон на

фронт не попадет. Часовые на тормозных площадках с непременными губными

гармошками в карманах -- уже мертвецы.

Осмотрщик идет дальше. Тяжелая плитка больше не оттягивает спецовку, и

на душе легко...

Особенно "не везло" эшелонам с нефтепродуктами, которые вывозили из

Румынии в 25-тонных цистернах. Большого взрыва не требовалось: наш осмотрщик

или сцепщик цеплял всего одну мину, достаточно было только взорваться одной

цистерне, как летел в воздух весь состав с горючим. А нефть была в

гитлеровской Германии одним из самых дефицитных продуктов.

Тогда немцы пошли на хитрость -- стали через каждые две-три цистерны с

горючим цеплять пустые цистерны или со смазочными материалами. Теперь мина

уничтожала лишь две-три цистерны -- достигнув порожняка, огонь уже не

распространялся дальше.

Разгадав эту уловку врага, подпольщики стали попросту расходовать

больше мин.

Магнитные мины, применяемые для диверсий, были замедленного действия и

срабатывали через несколько часов после установки. Чаще всего это

происходило, когда минированный эшелон был где-то между Шепетовкой и

Казатином. Поэтому немцы решили, что там действует крупный партизанский

отряд, и направили в район Шепетовки карательный отряд. Естественно, что

поиски там нашего отряда завершились неудачей.

Зато военный комендант станции Здолбуново был доволен -- на его

территории взрывов не происходило. Правда, однажды оказался нарушенным и его

покой, когда Александр Попков заминировал эшелон с солдатами на первом пути.

По всем признакам эшелон должен был без промедления следовать на фронт, но

по неизвестной причине его оставили в Здолбунове до следующего утра. Взрыв

произошел глубокой ночью. И хотя одна мина сама по себе не причинила

большого вреда, поскольку поезд не двигался, а стоял на месте, паника на

станции поднялась неимоверная. Повсюду метались полуодетые, обезумевшие от

ужаса гитлеровские солдаты. Слышались исступленные крики: "Партизаны!

Партизаны!"

Потом началась пальба. Действительно, справедлива поговорка, что у

страха глаза велики. Перестрелка "с партизанами" длилась полчаса. Когда она,

наконец, прекратилась, "доблестная" германская армия не досчиталась в своих

рядах нескольких десятков солдат и офицеров.

Случалось, что мин не хватало. В таких случаях наши люди находили

другой выход. Перед отправкой поезда осмотрщик вагонов подсыпал в буксу

песок или вместо масла заливал каустическую соду. Такие вагоны загорались в

пути.

И все же, несмотря на то, что многие поезда, проходившие через станцию

Здолбуново, взрывались, терпели в пути аварии и не доходили до фронта,

воинские эшелоны с живой силой и техникой продолжали следовать часто. Надо

было принимать другие меры к задержанию поездов, более действенные.

Остроумный и эффектный способ устраивать серьезные диверсии придумал

главный кондуктор Яков Тыщук, пожалуй, самый пожилой из подпольщиков. Тыщук

был старым красногвардейцем, активным участником гражданской войны, еще в те

годы сражавшийся на бронепоезде под Львовом и Ровно. Даже в условиях

оккупации он бережно хранил почетную грамоту с благодарностью за боевые

заслуги.

Метод старого железнодорожника был прост. В один прекрасный вечер,

когда поезд, который он обслуживал, остановился на несколько минут в

Славуте, Тыщук вышел из вагона размять ноги. Его внимание привлек воинский

эшелон с живой силой, стоявший на соседнем пути. Тыщук -- степенный,

благообразный, со свистком на груди и цветными флажками в руке -- спокойно

прошел вдоль всего состава и незаметно снял оградительный сигнал с

хвостового вагона. Потом так же хладнокровно вернулся на свое место.