Пока я ликовал, рисуя яркими красками картины ближайшего будущего, она неслышно вошла, переодетая в лёгкий халат, гармонирующий по цвету со светлой мебелью кухни.

Порядок и чистота просторной двухкомнатной квартиры поразили меня сразу же при входе. Мне были знакомы подобные планировки, я бывал у товарищей по работе, ставших счастливыми обладателями жилплощади в домах этого же проекта, но такого со вкусом подобранного интерьера мне ещё не случалось видеть.

– Классно у тебя!
– похвалил я проходившую мимо хозяйку, как бы невзначай коснувшись её талии рукой.
– Ты любишь порядок во всём?

– Хочешь сказать, жизнь забавнее, когда в ней есть место беспорядку?
– Почувствовав моё прикосновение, она остановилась, но мою ладонь со своей талии не убрала.

– Возможно.
– Я встал и постарался приблизить её к себе.
– В моей комнате, по сравнению с твоей большой квартирой бардак полный. Правда, я называю его творческим беспорядком. Зато я отлично помню, где что лежит. Но уют и красота твоей квартиры меня поразили! В народе говорят, что в комнате, то и в голове хозяйки. А если ты ещё и готовить умеешь!..

– Намёк понятен, - усмехнулась она, мягко отстраняя мои слишком смелые руки и высвобождаясь из их объятий.
– Присаживайся. Сейчас посмотрю, что там в холодильнике.

После ужина с чаем, состоящего из бутербродов с красной икрой и рыбной нарезки, мы сидели при приглушённом свете настенных бра за чисто убранным кухонным столом, держа в руках по бокалу красного вина. Стрелки на часах, висевших над дверью, неумолимо приближались к цифре 11.

– Виктор, ответь только честно: зачем я тебе нужна?
– после недолгого молчания неожиданно спросила Вера.

– Сама судьба подарила мне тебя, - признался я.
– Такими вот долгими вечерами без тебя я думаю о тебе... о нас.

– Ты, наверное, хочешь сейчас услышать, что и я вечерами тоже думаю о тебе?

– А ты не думаешь?..

Неожиданно так не вовремя оживший в моём кармане телефон прервал нашу беседу. Извинившись глазами за поздний звонок, я достал трубку и посмотрел на высветившееся табло. Звонила Надежда - дочь Марии Александровны. Сегодня она подменяла свою маму на посту сиделки возле моей мамы. Не ответить я не мог. Включив связь, я поднёс аппарат к уху:

– Слушаю!

– Извини, Виктор, - донёсся из трубки женский голос, - твоя мама спит, и я уже ухожу. Позвонила, узнать - ты мог бы заехать в круглосуточную аптеку? Кончилось лекарство...
– Надежда назвала препарат, который я обычно покупал для мамы.
– И ещё... моя мама просила узнать про деньги.

– Не волнуйся, Надя, - сказал я, - иди, отдыхай. Я всё обязательно сделаю. Деньги принесу завтра утром, как договорились. И спасибо тебе.

Отключив телефон, я посмотрел на Веру. Она сидела с каменным лицом, даже в полумраке оно показалось мне бледно-мраморным.

– Почему все вы, мужики, такие самоуверенные?
– тихо спросила она.

– Я не все, - спокойно возразил я и понял, что нужно прямо сейчас всё объяснить насчёт мамы.
– Извини за такой поздний звонок. Надя - она очень хороший человек и...

– Ладно. Пусть хороший!
– не дала мне закончить фразу Орлова.
– Скажи честно, Гриднев, ты ведь коллекционер, тебе женщины нужны только для постели?
– вопрос был задан с такой прямотой, что требовал немедленного ответа. Чуть помедлив, я произнёс:

– Ты, наверное, слышала такое выражение, что в сексе хорошо с тем, с кем хорошо и без секса? Для меня в наших отношениях секс не стоит на первом месте. Поверь.

– А что тогда? Что тебе от меня нужно?

– Я хочу быть с тобой. А что мне нужно... детей!

– Детей?
– почти не удивилась она, посмотрев на меня с плохо скрытой усмешкой в ставших холодными глазах.
– Возможно, так просто бывает только в твоих романах. В жизни всё намного сложнее. Сомневаюсь, что из тебя получится хороший отец.

– Дай мне сказать то, что хотел...

– Зачем? Мне и так всё ясно. Тебе по ночам звонят женщины. Каким ты был, Гриднев...

– Значит, не веришь?
– у меня вдруг пропала охота сейчас что-то объяснять тому, кто не хочет слышать. Встав из-за стола, я стал собираться.
– Поздно уже. Лучше завтра договорим.

– Верить? Тебе?
– Орлова тоже поднялась. Напряжённая. Закрытая от меня.
– Мне моя мама всегда говорила: женская любовь слепа, а мужики этим пользуются.
– Её тон становился всё более жёстким.
– Ты же неизлечимый ловелас, Гриднев! Бл...дун!