4

Не буду описывать, как я добирался в край Исчез­нувшего Тигра. Скажу только, что мне пришлось ле­теть самолетом, ехать в автомобиле и шагать пешком.

На опушке турангового [7] леса я остановился, потому что тропинка делилась на три тропинки, и я не знал, по которой из них идти.

Стой и не шевелись! — раздался скрипучий го­лос, как будто вытаскивали щипцами гвозди из доски.

— Я и так стою, — ответил я.

— Попался!— проскрипело из камышей. А ну, бросай ружье!

— С удовольствием, но у меня нет ружья.

— Успел спрятать? Тогда давай сети!

— Да где же я их возьму?

— Успел расставить? Выкладывай капканы!

— Вот несчастье — и капканов у меня нет.

— Может еще скажешь, что ты не Мамур?

Я понятия не имел, кто такой Мамур, но на всякий случай решил обидеться:

— С какой это стати я должен быть Маму ром? Де­лать мне больше нечего!

— А вот посмотрим, Мамур ты или не Мамур!

Камыши раздвинулись, и передо мной появился ма­ленький человечек, до самых пят заплетенной зелёной вьющейся бородой. Из бороды сверкали два глаза и торчало ружье.

— Ты — Зелёная Борода! — догадался я.

— Я-то Зелёная Борода, — проскрипел он. — А вот ты кто?

— А я приехал наблюдать, куда идут облака и как образуются туманы, откуда дует ветер и сколько вы­падает дождя.

— Гм, а чем ты это докажешь?

Я достал грушу и протянул ее Зелёной Бороде. Больше мне ничего не пришлось объяснять, потому что груша эта была особенная — её в перерывах между со­вещаниями и заседаниями вырастил сам Министр. Об этом все знали, и это было лучше всяких рекоменда­ций.

5

Зелёная Борода повел меня оленьей тропинкой. Во­круг нас в камышах что-то шуршало, хрюкало, пи­щало.

— Много ли зверей в твоем лесу? — спросил я Зелёную Бороду.

— Двести оленей да сорок джейранов, — ответил он, — свиней семь семей, да шакалов пять стай, да дико­бразов двадцать, да семь гиен полосатых, да десять ко­тов усатых, а тушканчиков может сто, а может сто один — прыгают никак сосчитать не могу.

— А много ли птиц?

— Фазанов тысяча, да зимородков пятьсот, да ре­мезов-ткачей триста, да дроф-красоток пятьдесят, да орлов-змееедов шесть, да райских мухоловок две, а сов сосчитать не могу, потому что ночью летают.

— А много ли рыб в озерах?

— Сазанов пятьсот косяков, да сомов пять тысяч хвостов, да усачей по сотне на каждый ручей, а плотву сосчитать не могу, потому что плодится быстрее, чем я считаю.

— Чудесный лес, — сказал я.— В таком лесу хоть сто лет живи — не соскучишься.

— Я всю жизнь живу — не скучаю, — ответил Зелёная Борода.

— Неужели тебе больше, чем сто?

Зелёная Борода заскрипел, как несмазанное коле­со — это он так смеялся.

— Сто лет мне было, когда борода по пояс была. До колен дошла — сто пятьдесят стукнуло. Сейчас по земле стелется — двести, значит.

— Вот чудеса! А почему она у тебя зелёная? — спро­сил я.

— Лето — вот и зелёная. Осень придёт — порыжеет. Снег упадет — побелеет.

— Не борода, а прямо календарь! — удивился я.

— И календарь и укрытие: я всех вижу, а меня ни­кто. Вот только когда кассир приезжает, путаница по­лучается: в ведомости — Зелёная Борода, а на самом деле она у меня уже рыжая или белая.

— И как же — до весны без зарплаты?

— Доверенность писать приходится. «Я, Зелёная Борода, доверяю получить зарплату Рыжей Бороде». А потом сам себе отдаю.

Тут Зелёная Борода чихнул.

— Который раз на этом месте чихаю, — проскрипел он. — Неспроста это! Ты иди, а я останусь проверю. Дойдешь до Круглой лужайки — увидишь Флору. Она тебе дальше дорогу укажет. И грушу ей отдай, у нее зу­бы покрепче.

6

Лужайка была круглой и желтой, как подсолнух. На этой лужайке росли желтые цветы, а в них купа­лись желтые шмели и воздух над лужайкой был желтый от цветочной пыльцы. Во времена тигров эта лужайка, наверное, была детской и здесь резвились желтые тигрята. Я даже подозреваю, что тигры потому и желтые, что в детстве валяются на таких вот желтых лужайках. Флора играла в пятнашки с бабочками. Руки и ноги у нее были исцарапаны, искусаны комарами и расцве­чены синяками, но самое любопытное — чёлка у нее тоже была зелёной.

— Стой, предъяви пропуск! — крикнула Зелёная Чёлка.

Я достал грушу и протянул ей.

— Это тебе от Зелёной Бороды.

— А почему он сам не съел? — спросила Флора, взяв грушу.

— Жёсткая, говорит.

Флора повела меня джейраньей тропкой.

— Ты внучка Зелёной Бороды? — спросил я.

— Прапрапрапрапраправнучка, — сказала Зелёная Чёлка. — Но прапрапрапрапрапрадедушка велит называть его просто дедом — боится, как бы я за лето за­икой не стала.

Зелёная Чёлка засмеялась. Смех у нее был звонкий и радостный, как колокольчик.