– Да. Родители прислали блок.

– Тогда, конечно, давай! – я беру у него предложенную сигарету. Ведь это легендарные сигареты, символ завидной жизни разлагающегося запада. – Пойдем в сортир. Скоро подъем и дым не выветриться если будем курить здесь.

– Пошли…

В туалете мы широко растворяем окно и закуриваем. Мгновенно становиться холодно и наши щеки краснеют от морозного ветерка, облизывающего полусонные лица, но открытое окно залог безопасности и хорошее средство ото сна.

– Ты тактику сделал? – спрашивает Тупик, выпуская струю горячего дыхания против ветра и дым расползается в разные стороны.

– А что нам задали?

– Карту расположения полка в обороне.

– Да, нарисовал…

– Дашь посмотреть?

– Ладно…

Мы молча курим, думая каждый о своем. Ночь кончается.

* * *

Я достаю почти пустую пачку сигарет и мысленно подсчитываю количество выкуренного за наряд. Ого! Целая пачка, даже чуть больше! Двадцать одна штука. Во рту ощущается не выветриваемый и не смываемый смрад никотина. Невольно вспоминается анекдот: в батальоне хорошо, в роте плохо! Каждая следующая сигарета куриться не в удовольствие, а скорее по привычке или какой-то непонятно кем выдуманной необходимости. Есть свободное время – кури. Такой девиз в наряде. Видимо мы считаем, что перекур и вправду это отдых. Хотя почему так, никто сказать не может. Никто даже и не думает, что курение вредно. Нет, конечно, мы знаем об этом, но не осознаем этого вреда на своем организме. Тот, кто не курил до училища, обязательно закурил. Не курящих в роте нет. Одни курят «по-черному», другие чуть меньше, но курят все. Вот на летном отделении картина немного другая. Они, будущие летчики, те, кто «жизнь свою не может представить без неба» стараются заботиться о своем летном долголетии и «берегут платье снову, а честь - смолоду». Летчики курят меньше, но, тем не менее, курят тоже.

Я вспомнил, как все тот же Тупик на первом курсе учил курить одного курсанта. Тот был некурящий и не помышлял даже начинать. Но этот «змей искуситель» подкрался к нему в самый тяжелый момент, когда для несчастного курсанта, вчерашнего школьного отличника, рушился мир, - его не отпустили в увольнение, в которое он по неизвестной нам причине очень рвался, и вдобавок назначили неожиданно в наряд. Мир для курсанта мгновенно превратился в кромешный ад. Вот в это противостояние добра и зла, божественного начала и горящего зловонного ада возник Тупик с сигаретой «Мальборо» в протянутой руке.

– Андрюха, да не расстраивайся! На вот закури и успокойся! – сладко и участливо запел Тупик.

– Олег, я же не курю, - слабо попытался противостоять искушению добропорядочный курсант.

– Да ты попробуй. Не понравится – можешь не курить.

– Да мне уже не нравиться…

– Так ты еще не пробовал! Ведь это же Мальборо! Серега, скажи, что это хорошие сигареты! – апеллировал Тупик к заядлому курильщику, стоящему рядом в курилке.

– Лучшие! – подтвердил тот, куря «астру». – Угости меня!

– Нет! Это Андрюхе! А ты кури свою «астру». На, Андрей! Попробуй!

Андрюха сломался и стал неумело прикуривать. У него это выходило до смешного плохо.

– Ты в себя втягивай! В себя! – стал нежно, прямо по-отечески учить неумеху-новичка Тупик.

Через два дня Андрюха купил первую в своей жизни пачку сигарет и стоял вместе со всеми в курилке, с наслаждением выпуская дым изо рта.

Я достаю последнюю сигарету и сминаю в комок пустую пачку болгарских сигарет. Курить в туалете уже нельзя. Наряд почти закончился. Новая смена ушла на плац, а в роте курсирует Чуев.

Наряд по роте хорошо только тем, что при смене вновь заступающие никогда не придираются и принимают наряд в минуту. Все понимают, что дежурство по роте – служба ежедневная и, как говорится, - не плюй в колодец! Сегодня ты паришь мозги при заступлении в наряд, завтра твой мозг вынесут уже твои сменщики. Да и что можно долго принимать в казарме! Порядок дневальными наводится после обеда, когда рота находится в учебном корпусе, в это время спальные помещения пусты и безжизненны. Задача состоит в том, чтобы под длинными рядами коек не присутствовала пыль или, не дай бог, какой-нибудь мусор. Особенно проверять порядок любит комбат. Он особенно придирчив и внимателен. Наши ротные офицеры более снисходительны. Да и как таковыми не быть, если раз в неделю, по субботам, силами своих взводов они наводят идеальную чистоту в своих спальных помещениях: драят полы, потом натирают паркет мастикой, протирают от пыли все, что только имеет объем и форму. За неделю пыль особенно не успевает скапливаться и дневальным легко удается добиться чистоты, лишь слегка пройдясь влажной тряпкой под кроватями.

В общем смена дежурства в роте быстра, проста и даже в некотором роде приятна. Мы с Тупиком спускаемся в курилку. На тумбочке стоит курсант из четвертого взвода. Чуев куда-то убежал и в казарме стоит умиротворенная тишина и сонливая атмосфера. Из курилки мы, ежась от холода, так как стоим без шинелей в одних кителях, наблюдаем за происходящим на плацу разводом.

– Задница заступающим обеспечена! – с тонким оттенком злорадства восклицает Олег.

– Почему? – не понимаю я.

– Дежурным по училищу у них Танцор!

– Это он? – киваю я на маленького полковника, стоящего к нам спиной и проверяющего готовность наряда.

– Да!

– Я не узнал его. Да, большая задница, - соглашаюсь я с Тупиком.

Танцор – это преподаватель с кафедры философии. Он как философ очень нудный и въедливый, капризный и трусливый офицер. Из-за своей трусости он будет выносить мозги всей смене, только чтоб ему не сделали замечание. Мы пару раз дежурили с ним. Это были сутки сплошного мучения. Мы видели его в казарме несколько раз за ночь, наверное, он не отдыхал в разрешенное ему уставом время вообще. Он через каждый час звонил, он приходил проверял порядок в казармах, он докапывался до стоящего на тумбочке дневального, задавая ему вопросы на знание устава внутренней службы. Проверяя порядок на территории, он вечно находил грязь и заставлял убирать ее дежурную смену, хотя всегда это было делом всей роты. Короче мы облегченно вздохнули только после сдачи дежурства.