За спиной угодливо появился японец. Он, конечно, знал местные диалекты, мог знать и фарси, и

пушту...

Махмуд-бек повернулся к японцу.

– Что еще угодно господину?
– почему-то шепотом спросил хозяин харчевни.

– Чай...

– У меня есть хороший китайский чай. Из далекого Нанкина. Зеленый, душистый...

Японцу хотелось поговорить с Махмуд-беком, расположить хоть к недолгой беседе. Японец должен

знать все. И обо всех...

Надо доставить ему это удовольствие. Потом, после чая...

Европейцы поднимались. Шумные, довольные. Один из них вытащил кожаный бумажник. Вместе с

деньгами в бумажнике лежала и фотография Живого Бога.

Махмуд-бек мельком увидел знакомый снимок.

Даже эти люди, представители могучей державы, не могут обойтись без «охранной грамоты».

Столица Живого Бога особенно ничем не отличалась от других горных поселений. Здесь были низкие,

потемневшие дома, жалкий караван-сарай... Конечно, не каждое поселение может похвастаться базаром

и даже такой примитивной харчевней.

Ну, о дворце Ага-хана и говорить нечего.

Дворец громоздился у отвесной горы... Он будто врезался в скалы. Надежно прижимался к ним. У

дворца всегда толпились люди. Некоторые из них, застыв в молитвенных позах, часами ждали

появления Живого Бога.

Были здесь больные и нищие. В сторонке, не приближаясь к верующим, надвинув шапку почти на

глаза, чтобы скрыть выпавшие брови, с рыхлым белым лицом сидел прокаженный. Он лениво изредка

гремел железной банкой с камешками, предупреждая правоверных о своем присутствии.

Прокаженный притащился из далеких мест, надеясь на чудо, упрямо веря в это чудо. Ведь достаточно

Живому Богу прикоснуться к нему, как страшная болезнь уйдет, исчезнет навсегда.

Стражники указали прокаженному его место и строго предупредили не двигаться к дворцу. Ага-хан

редко выходил на площадь. Не очень часто принимал он и посетителей.

Махмуд-бек и Адхам видели, как европейцы с планшетами спокойно и решительно проследовали во

дворец. Слуги и стражники низко кланялись чужеземцам. А те даже не обратили на них внимания.

Разговор о картах еще не был окончен. Не все понял Адхам. Для чего и как делаются карты... Поэтому

вновь задал вопрос Махмуд-беку.

– На карте... На большом листе бумаги будет все видно. Какой высоты горы, где проходят дороги, где

живут люди, как называются эти места, - объяснил Махмуд-бек.

– Я видел у «Моррисонов». У инженеров, - сказал Адхам.
– Так легче строить дорогу.

– А карты этой местности, - кивнул Махмуд-бек на горы, - пока еще нет. Прежде чем строить дорогу,

нужно сделать карту.

– Ага...
– коротко сказал Адхам.

– Без карты, - добавил Махмуд-бек, - мы вдвоем пройдем. Проводник проведет. А войска не пройдут.

Нужна дорога.

– Куда... войска?
– удивился Адхам.

– К границе Советов...

Адхам промолчал. Он отвернулся и стал рассматривать толпу людей у дворца Живого Бога. Важные

эти чужеземцы... Как они по-хозяйски вошли во дворец! А верующие, голодные, в лохмотьях, не сводят

глаз с проема дверей. Они будут или сидеть, или толкаться в толпе до тех пор, пока есть в кармане хоть

одна монета. Потом пустятся в долгий обратный путь. В своем поселке, окруженный родственниками,

близкими, соседями, человек перескажет истории о делах Живого Бога, которые он слышал у дворца.

Добавит кое-что от себя, и родится еще одна легенда о могуществе Ага-хана.

Проводник вернулся в караван-сарай, покосился на Адхама и замер.

– Рассказывай...
– разрешил Махмуд-бек.

– Как вы приказали, хозяин, - начал проводник, - я разговаривал с японцем.

– Кто он?

– Он давно здесь... Очень давно. Его знал еще мой отец. Японец там, в темноте, кажется молодым. Но

живет давно. Молится Живому Богу. И, наверное, все о нем знает.

– Для чего?

– Он о всех знает, - добавил проводник.

– Для чего?
– опять спросил Махмуд-бек.

– Ему все надо знать, - туманно ответил проводник.
– Такой он человек.

175

– Обо мне спрашивал?