Проводник отвернулся. Ему было все равно. Свои деньги он получил.

Получил свои деньги и муфтий Садретдин-хан. Но он иначе отнесся к смерти военного инженера.

Вначале деловито, спокойно муфтий внушал Махмуд-беку:

– Убит советскими пограничниками. И все... Иначе нельзя объяснить. Англичане больше не захотят с

нами разговаривать, если узнают правду.
– Потом вдруг разразился бранью: - Собака! Пусть его кости

растащат шакалы.

Он тряс головой, возмущался, хлопал ладошкой по низенькому столику, за которым проводил долгие,

утомительные часы.

– Подлый человек!

Приступ гнева прошел быстро, муфтий задумался, серьезно взвешивая обстановку.

– Славные джигиты в туркменских становищах, - воспользовавшись паузой, похвалил Махмуд-бек

воинов ислама.

– Да, - согласился муфтий, - отчаянные люди.
– И тут же огорченно всплеснул ручками: - Не так, не так,

сын мой, нужно сейчас бороться. Ай, англичане, умные, хитрые! Вот у кого надо учиться. Приезжают к

врагу, как в гости. Потом за ними идут караваны с оружием. Надо, надо учиться.

Муфтий сетовал на своих подчиненных, которые могут только размахивать саблями, грабить, жечь.

36

– Пришлось нам взяться за тонкое дело - и не смогли. Дураком, трусом оказался царский офицер. А

что ж тогда требовать с темного, неграмотного человека?

Муфтий с этого вечера начал «пересматривать» свою тактику. Он понял, что его работа груба.

Озлоблять людей, натравливать их на бывшую родину, держать на цепи целые отряды. А каков

результат? Один единственный, но хорошо подготовленный, мило улыбающийся человек может

совершить больше дел, чем все эти сотни и тысячи.

В мечети муфтий стал внимательно присматриваться к прихожанам. Особенно к молодежи.

– Образованных людей мы не найдем, - делился своими мыслями муфтий.
– Нужно искать умных,

послушных.

Цепким, рысьим взглядом он выхватывал из толпы прихожан какого-нибудь человека. Вечерами

придумывал ему сложные задания.

Часто кандидатура отвергалась.

– Глуп, - откровенно заявлял муфтий.

Внимание муфтия привлекли сыновья наманганского торговца мануфактурой Хамдама. Парни

приходили в мечеть, скромно опустив голову. По их одежде было видно, что живут они плохо.

– Их отец славный был человек, - говорил муфтий.
– Все свое золото отдал на содержание воинов

ислама. Да будет ему вечная память. Наша обязанность - помочь детям.

Муфтий входил в роль. Даже перед Махмуд-беком начинал хитрить.

Парни, приглашенные в худжру самого муфтия, чувствовали себя неловко. Для них Садретдин-хан,

как и для многих прихожан, был почти святым.

Старик улыбался, пощипывая бородку, угощал чаем и халвой.

– Вижу, вижу, какие у вас дела, - по-отечески говорил он.
– Вот возьмите на первое время.

Братья наперебой отказывались от денег, уверяли, что, слава аллаху, им, кроме крыши над головой,

ничего не надо. Но муфтий поднял ладони, показав, что разговор окончен.

Муфтий беседовал с сыновьями купца Хамдама раз в неделю. Когда же дело дошло до решающего

разговора, братья так же, как русский офицер, кинулись в ноги муфтию и стали умолять, чтобы он

пощадил их молодые жизни.

– Вы уехали маленькими, - тихо и рассудительно объяснил Садретдин-хан. - Вас никто не узнает.

Побываете в Коканде, Фергане, Маргилане. Нужно только смотреть и запоминать, что большевики строят

в Ферганской долине. Вот и все.

В углу худжры, скрывая бешенство, сидел Маджид-бек. Только дай ему волю, он поговорит с

дармоедами!

Муфтий раза два метнул взгляд в сторону курбаши. Огромный детина по-бычьи наклонил голову,

чтобы не видеть хныкающих юнцов. Он и близко не подпустил бы их к своим молодцам.

Но муфтию эти парни были нужны... Англичанам тоже понравились сообразительные сыновья

торговца.

И снова Махмуд-бек по знакомым дорогам пустыни провожал новых агентов до советской границы.

Переход прошел благополучно. Теперь можно спокойно ждать возвращения братьев.

Однако жизнь муфтия была потревожена. В худжре появились его беспокойные друзья - турки. То и

дело он поглаживал бородку и показывал Махмуд-беку глазами, что следует подать.

– Плов на оливковом масле, - предупредил он.
– Они любят его.