Он заговорил о друзьях в соседней стране, через которую им предстоит проехать. Особые надежды

муфтий возлагал на турецкого консула Эсандола.

В путь отправились ночью. В последнее время у муфтия испортились отношения с местными

властями, и он не хотел встречаться с полицейскими при выезде из города. Утра дождались в юртах

казахских эмигрантов. Люди, потерявшие родину, близких, имущество, заглядывали в глаза муфтию,

ждали от него утешительных слов. Садретдин-хан устал от волнений и говорил неохотно, потягивал

густой чай.

Махмуд-бек смотрел на морщинистые лица аксакалов. Конечно, это они подняли целый род и увели

из благодатных степей сюда, в пустыню, которая была этим людям чужой. В пути на казахов напало

кочевое племя. Угнали сотни коней, отобрали девушек и драгоценности. Кто попытался сопротивляться,

те остались в песках.

Аксакалы щедро одарили муфтия. Привели двух скакунов, перекинули через седла хурджуны с мясом

и лепешками. Один из аксакалов протянул муфтию нагайку с серебряной ручкой:

– Да хранит вас аллах в пути.

Казахи не знали, куда и зачем отправляется Садретдин-хан. Но понимали: большой человек занят

большим делом.

На пути было мало встреч; каждая из них раздражала, злила муфтия.

В закопченной кибитке чабана начались длинные расспросы. Хозяин был в потрепанном чапане, но

все равно чувствовал свое превосходство над бродягами-чужеземцами. У него был дом. Пусть в том

доме грязная, давно потерявшая цвет кошма, да два черных кумгана, да один кувшин.

Когда, отдохнув, они двинулись дальше, Садретдин-хан выругался:

– Нищий, босяк, а держится султаном.

К вечеру путников окружила орава лихих всадников. Они кричали, словно готовились к нападению на

целое войско.

– Ну-ка, вы! Откуда и куда?

Главарь шайки кочевников не сводил взгляда с лошадей. Скакуны ему приглянулись.

Муфтий забормотал о святых местах.

– А знаешь, кто мы такие?
– Главарь вытащил монету, покрутил перед носом испуганного муфтия.
–

Видишь таньгу?

38

Он швырнул монету вверх и, стремительно сорвав винтовку с плеча, почти не целясь, выстрелил.

Пуля щелкнула по маленькой монете.

Муфтий побледнел:

– Что вы хотите?

– Мы...
– Главарь уже гладил напряженное тело скакуна.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, но один из кочевников, молодой парень, вдруг соскочил с

лошади и бросился к муфтию:

– Благословите, святой отец!

Парень, оказывается, бывал в городе в суннитской мечети у Садретдин-хана.

Придя в себя после бурной встречи, муфтий сказал Махмуд-беку:

– Аллах всегда поможет человеку, творящему правое дело.

Однако на границе опять ждали неприятности.

Сержант не умел читать и долго вертел паспорт муфтия.

– Русских испугались? Большевиков?
– с горечью сказал он.
– Э, вы... Если нам прикажет майор, мы

через два дня возьмем Москву.

Солдаты стояли с длинными старыми винтовками. Только сержант был одет в поблекшую английскую

гимнастерку и обут хотя в старые, но еще крепкие ботинки. На остальных висели лохмотья, которые

мало чем отличались от пестрых рваных халатов кочевников.

Паспорт настораживал сержанта. О визах он слышал впервые в жизни. До приезда майора сержант

решил посадить путников в кривую, тесную кибитку. Дверь была без замков, но подпиралась чурбаном.

Над дверью продолговатое окошечко с трудом пропускало свет и воздух.

– Когда приедет ваш майор?
– хмуро спросил муфтий у солдата, который вечером принес лепешку и

кувшин воды.

– Он гостит у родных.

Рассохшаяся дверь с протяжным скрипом закрылась. Муфтий вздохнул:

– Нет. . Это не воины ислама... Нам нужна, дорогой Махмуд-бек, не такая опора.

Он оживился и заговорил на любимую тему: Англия, Япония, Турция. Разломил лепешку.

– Ешьте, дорогой...

Сам он жевал неохотно. Отложив кусок, муфтий смел крошки в ладонь. Закинул голову, открыв рот и

показав мелкие пожелтевшие зубы.

Приехавший офицер не был майором, но читать умел.

– Молите аллаха, - сказал он, - что я появился вовремя.

И снова дорога. Начались обжитые места. В первой деревне царило оживление. Что-то похожее на