— Послушай, Стюарт, а если я снова попробую подключить человека с челюстями?

— Ты имеешь в виду Черчилля? Идея, черт возьми, неплохая. Но насколько я разбираюсь в тонкостях

собаководства, ему сейчас невыгодно рычать на Чемберлена. Он стремится попасть в правительство и хочет

убедить премьера в своей лояльности. В этих случаях больше виляют хвостом, чем показывают зубы.

— И все же… Если Уинстон думает о будущем и связывает его с первыми ролями в правительство, то

должен оцепить перспективу наших предложений.

Фред умышленно употребил слово “наши”, том самым автоматически подключая Мензиса к своим

проектам. Но за широкой улыбкой полковника стоял быстрый ум и богатый опыт.

— Что ж, если ты можешь говорить от своего имени… попробуй, а там посмотрим.

“Ловко он ушел от меня, — восхитился Фред. — Если я добьюсь успеха, он от лавров не откажется. А в

случае неудачи останется в стороне. Ну что ж, на его месте, пожалуй, иначе нельзя”.

— Хорошо, Стюарт, я попробую переговорить с Черчиллем. Ты разрешишь тебя информировать? —

нанес тонкий укол Фред.

— Обязательно информируй, Фред. Ты ведь знаешь, что я начинаю скучать, если долго не слышу твоей

информации…

— И еще одно, Стюарт. В Париже один толковый поляк колдует над немецкой шифровальной машиной.

Там у него мастерская, где он пытается воссоздать макет ореха. Естественно, за ним присматривают. В силу

известных тебе обстоятельств, мы вынуждены пока делиться предполагаемой игрушкой с французами. Найди

повод отправить меня в Париж. Ненадолго.

— Ну, вот и весь английский патриотизм, — шире обычного улыбнулся Мензис. — Живу в Лондоне,

здесь получаю содержание, уверяю шефа в преданности. А больше всего на свете люблю Париж… Полагаю, ты

прав, Фред. Необходимо съездить. Это я тебе обещаю. Даже без кабинета министров.

Фред вышел от Мензиса ободренный и озадаченный. “Хорошенькое дело, я наболтал о возможности

повлиять на Уинстона, а как это осуществить? В конце концов, я не пью с ним каждый день кофе и не курю

вонючие сигары. Тем более что я вообще не курю. Вот ведь интересная штука: любое положительное качество

при определенной ситуации может превратиться в недостаток — и наоборот!”

Всю ночь Фред размышлял, как обратиться к Черчиллю. Один раз ему удалось сыграть на склонности

политика к театральным жестам. Теперь прежние кнопки не годились. Следовало искать иные пружины. И если

в первом случае Фред нащупывал стороны слабые, то теперь ему предстояло сыграть на сильных. А это, как

правило, ничуть не проще.

Фред навел справки, где сейчас находится Черчилль — в Чартвелле — усадьбе, когда-то купленной на

литературные гонорары за два тома “Мирового кризиса”, или же в Лондоне. Оказалось, что в Лондоне. Фреду

был знаком тихий переулок и дом под номером двадцать восемь неподалеку от Хайд-парка, где располагалась

уютная лондонская квартира Уинстона.

Фред знал, что Черчилль не очень любил гулять по столице. Больше того, он плохо ориентировался в

городе. А однажды, решив самостоятельно поехать на метро, даже заблудился. Так что шансов встретить его на

прогулке было мало. Придется набраться нахальства и позвонить. “Надо просить аудиенции. Повод есть.

Памятуя об услуге, оказанной этим человеком в начале операции с шифровальной машиной, я могу

информировать его о ходе дела. Конечно, это несомненное нарушение наших правил. Уинстон сегодня не

занимает никакой официальной должности. И я, по сути, не имею права делиться с ним секретами

государственной важности. Но он всегда поддерживал хорошие отношения с разведкой, жадно впитывал в себя

любую нашу информацию. И таким образом можно перекинуть мост к цели, ради которой я все это затеял”.

Фред позвонил. Через некоторое время трубку взял Черчилль. Фред представился, напомнил об их

встрече во франции и сказал, что хотел бы лично посетить его. Наступила пауза, во время которой Фред слышал

только тяжелое дыхание Черчилля и еще какие-то чавкающие звуки — видимо, собеседник жевал сигару. Затем