Прищурив глаза, капитан рассматривал новоиспеченного партизана. На свою голову он уже успел напялить кепку с широкой алой лентой. «Не иначе это Пашка, стервец, постарался, - с какой-то затаенной грустью прошептал он.
– Друга себе нового нашел... И правда, ведь, несуразный какой-то. Нескладный!».

– Да, Сергеич, пожалуй не прав я, - с трудом смог выдавить из себя капитан.
– Ты меня извини... Ладно, пойду, хоть подберу твоему новому бойцу что-нибудь из оружия.

Резко развернувшись, он энергично зашагал в сторону неспешно разговаривающей кучи. Сам Маркин был в середке и судя по его раззадоренному виду неплохо себя чувствовал.

– Видал?
– донесся до Смирнова обрывок вопроса.

– Хм, - с ярко выраженным оттенком презрения протянул мальчишечий голос.
– Это что... Вот у Абая силища была, это да! Один раз он кружку как сжал, - захлебываясь рассказывал Пашка.
– Даже вот следу остались...

– Ты что малец, - рассмеялся учитель.
– Шутишь что-ли?

73

2 августа 1941 г. Москва. Высокий дом с мощными колоннами, выстроенный еще при Александре III. 3 часа 41 минута. По огромной пятикомнатной квартире прозвенела трель звонка. Звук был дребезжащий, неприятный. Казалось, его царапающий голос доставал до самой глубины души, заставляя сердце сжиматься от испуга.

– Саш, - в спальне раздался сонный женский голос.
– Ты слышишь, Саш, кто-то в дверь звонит?! Да вставай же! Опять из госпиталя наверное...

В ответ низенький плотный мужчина начал сползать с кровати, одновременно с силой растирая воспаленный от недосыпания глаза.

– Боже мой, только лег, - бурчал он, стараясь попасть рукой в рукав халата.
– 3.45... Ну, кого еще там принесло?

Звонок, тренькнув в последний раз затих, от чего сделалось еще более жутко. Словно в подтверждение, в дверь кто-то мощно ударил. Это был не просто удар... Нет! Это был Удар! Внушительный, сразу же подкрепленный еще серией таких же, но чуть менее сильных. Так не стучат родственники или подвыпившие друзья, желающие вас проведать.

– Саша, что это такое?
– сна уже не было ни в одном глазу.
– Саша, не открывай! Спроси, кто там!
– Следом послышался звук шлепков босых ног по паркету и через мгновение женщина уткнулась в спину вспотевшего от испуга мужа.

– Александр Александрович, откройте!
– из-за двери прокричал чей-то до боли знакомый голос.
– Александр Алесандрович, это я Витя! Вы дома?

После еле слышного шороха за дверью появился новый голос:

– Профессор Вишневский, к вам из наркомата внутренних дел! Открывайте!

Его руки сами потянулись к большому, сверкавшему блеском латуни замку. Раздался щелчок, и после скрипа двери в прихожую вошли трое мужчин. Первый из них, высокий и нескладный мужичок, в халате, когда-то, по всей видимости, имевшим белый цвет. Двое, стоявшие чуть позади, были в темно-зеленой форме с синими шароварами с малиновыми кантами. Именно на этих кантах почему-то и остановил свой взгляд Александр Александрович, профессор медицины, руководитель Особого Московского клинического госпиталя.

Вошедший первым, обернувшись назад, нервно кивнул. Тогда вперед выступил среднего роста лейтенант (по крайней мере три эмалевых квадрата у него в петлицах было) и, вскинув кисть к фуражке, представился:

– Лейтенант государственной безопасности Филипов. Вам, Александр Александрович, надлежит с нами проехать.

– Сейчас?
– спросил в нерешительности профессор, отводя глаза от лейтенанта.
– А куда?
– Стоявшая за его спиной супруга, тихо пискнула с явным намерением зарыдать.

– Вы только не волнуйтесь, - поспешно заговорил Филипов.
– Нам самим буквально недавно позвонили из управления. Приказали срочно доставить вас в госпиталь.

– А... в госпиталь, - протянул, с явным облегчением, Вишневский.
– В госпиталь.... Тогда все понятно. Сейчас я! Одну минутку! Вот располагайтесь пока... Сейчас!

Он стремительно словно вихрь исчез в одной из многочисленных комнат, откуда сразу же начало раздаваться какое-то подозрительное шуршащие. Ровно через минуту, лейтенант несколько раз специально бросил взгляд на часы, профессор появился при полном параде. В темном без единой морщинки костюме, с жилетке из под которой выглядывала с ярко-белая рубашка, Вишевский выглядел совершенно иным человеком. Профессором с большой буквы «П».