– И так молодой человек, идемте, - решительно проговорил он, подхватывая с тумбочки светлый портфель.
– Посмотрим, зачем так рано понадобился профессор Вишневский.

Столь разительная перемена настроения, да и поведения, объяснялась довольно просто. Профессор полагал, что ночной визит связан с лечением одного из высокопоставленных сотрудников наркомата, который наблюдался у него, в Особом Московском клиническом госпитале.

Однако, Вишневский ошибался! В этим самые часы черные как смоль кургузые автомобили колесили по всей столице, останавливаясь около самых разных домов. В одних случаях это были дворцоподобные кирпичные высотки, где проживали светила советской медицинской науки, в других — воронки тормозили рядом с неказистыми рабочими общежитиями. Лишь одно объединяло все это — грозное выражение «государственная безопасность», открывавшее самые закрытые двери и приводящее в замешательство самых сильных мира сего.

– Вот же госпиталь, - Вишневский дернулся, указывая на окно, за которым проносился роскошный парадный вход в госпиталь.
– Почему же мимо едем?

– Не беспокойтесь, Александр Александрович, - обернулся к пассажиру лейтенант.
– Мы подъедем к заднему входу... Такое было указание.

Едва автомобиль остановился возле небольшой площадки, на которой уже находилось 4 машины, профессор выскочил из машины и быстро пошел ко входу, где виднелось несколько фигур в белом. Они молча смотрели на приближавшегося Вишневского, которые с радостью узнал в парочке дежурную смену.

– Николай Николаевич, дорогой, - воскликнул он, двумя руками пожимая руку пожилому с роскошной бородкой врачу.
– Что-то случилось с нашим пациентом? Все же было нормально, когда я уезжал... Ведь операция не выявила никаких опухолей.

– Товарищи врачи, все уже почти собрались. Ждем еще пару человек; они живут на самой окраине, но вскоре к нам присоединятся, - вклинился кто-то решительным голосом.
– Давайте пройдем в кабинет, где через некоторое время вам все объяснят... Осторожнее, здесь ступенька.

– Но позвольте, мы же спускаемся?
– в некотором раздражении воскликнул старичок, тряхнув окладистой бородой.
– Конференц-зал на первом этаже, возле смотровой...

Однако, прямая спина, ровно вышагивавшего лейтенанта, выражало полное пренебрежение к мнению врача.

– Вот здесь мы и подождем остальных, - кивнул головой на с десяток людей, столпившихся в просторном коридоре.
– Сейчас наши сотрудники принесут горячий чай и теплые халаты... Располагайтесь.

Вишневский бросил недоуменный взгляд на своего соседа, но тот тоже ничего не понимал. «Какие к черту теплые халаты и горячий чай в начале августа, - не мог понять врач, подходя к стоявшим людям.
– А тут кто у нас!
– профессор близоруко прищурился, пытаясь с расстояния узнать знакомых.
– Этих двоих я кажется припоминаю. Из Военно-воздушно госпиталя... Хирурги оба! Точно! Гуссейн Гардашевич — это черный, а второго не помню... Этих не знаю. Постойте-ка, постойте-ка, а кто у нас там возле туалет курит?».

У профессора аж округлились глаза от удивления. Несколько секунд он оглядывался по сторонам, пытаясь понять этого человека видит только он один или нет. Наконец, до него дошло, что тот человек реален, как и все остальные. Вишневский, стиснув зубы, двинулся в его сторону.

– Если мне не изменяет память, Костромской, - сквозь зубы пробурчал он, останавливаясь напротив врача, который так его взволновал.
– Что-то я не могу понять, кто вам разрешил находиться в этом месте? Вы мне скажите, что делает шарлатан и прожектер в месте, где спасают жизни людей? А?
– Последний вопрос, состоящий из одной буквы, профессор буквально выкрикнул, привлекая к себе внимание.

Все стоявшие в зале — врачи, несколько медбратьев и с десяток людей в форме заинтересованно уставились в их сторону. Чувствуя поддержку, Вишневский усилил напор:

– Я не позволю, слышите, не позволю позорить советскую науку и вверенное мне Партией учреждение в такое страшное время! Выйдите вон!
– его крючковатый палец на вытянутой руке резко ткнулся в сторону выхода на поверхность.
– Вон!

Виновник всего этого переполоха молча курил. Он стоял возле открытого окна и неторопливо затягивался. Было видно как сигарета медленно превращалась в пепел, за падением которого он продолжал завороженно наблюдать.

– Вы, что меня не слышите?
– глубоко уязвленный такой реакцией, вернее ее полным отсутствием, Вишневский набрал в грудь еще больше воздуха.
– Кто вам разрешил здесь находиться? Потрудитесь объясниться!

Наконец, в кончиках пальцев застрял крошечный сигаретный огарок, который окурком то назвать сложно. Костромской поднял голову и удивленно, словно всех этих людей видел в первый раз, осмотрелся.

– Не надо кричать, уважаемый профессор... Вы мне делаете больно, - с характерным акцентом рассмеялся он.
– Вы меня спрашиваете, кто мне позволил?! Таки я вам отвечу... Партия и Правительство! Так что я стою здесь рядом с вами на полном серьезе, понимаете милейший профессор?