— С чего бы это вдруг?

— Да эта марка не имеет сейчас цены! Их успели выпустить всего несколько тысяч штук, половину сожгли, а половину сразу расхватали! — кричал Перчиков.

— Ия купил сотню — рассылать письма! — выпалил Солнышкин.

— Так ты миллионер! За каждую такую марку год назад богатенькие коллекционеры давали по сто тысяч!

— Рубликов?

— Да нет, зелёненьких! А сейчас уже, возможно, дают по двести! — воткнулся Перчиков своим носиком в нос Солнышкина.

У артельщика заколыхалось сердце и отвисла челюсть. Это вам не сардельки!

И это, по сути дела, было не только выдумкой.

Старый марочный коллекционер, Перчиков регулярно слушал передачи для коллекционеров: у него самого был десяток альбомов с марками всего мира — из Индии и Америки, Мадагаскара и Новой Зеландии... Чего в них только не было: и зебры, и кенгуру, и надутые паруса на каравеллах Колумба, и дирижабли над Северным полюсом. И уж конечно, все космонавты — даже те, от которых он только что получил известную радиограмму.

А недавно он услышал сообщение об одной марочке, которая вдруг обрела такую цену, что её спрятали в швейцарский банк!

— Вот сейчас опять будет передача об этой марке! — выпалил Перчиков, посмотрев на свои водонепроницаемые космические часы. — Жаль, что негде послушать!

Стёпка быстро завертел колёсико транзистора и уловил последние слова диктора:

«...марку оценили в двести пятьдесят тысяч долларов и для спецхранения поместили в швейцарский банк...»

Стёпка закусил губу.

А Перчиков в пяти шагах азартно продолжал:

— Судно на подходе. Если им предложить по сто тысяч — расхватают!

— Ну нет, я подожду, — возразил Солнышкин. — Пусть подорожает до трёхсот!

— Дело твоё. Хочешь — продавай, хочешь — не продавай.

Петькин от волнения сглотнул слюну. Стёпка напрягся.

У Петькина чеков с подписью Хапкинса не было, а у артельщика они были, и, потихоньку подъюлив к друзьям, он как бы нехотя спросил:

— Что это вы скандалите, чем-то торговать собираетесь?

— А тебе чего? — спросил Перчиков.

— А я, может быть, неплохой покупатель.

— Сказать? — спросил Перчиков.

— Дело твоё, — так же безразлично произнёс Солнышкин.

— Марки! Очень ценные марки, — прошептал Перчиков. — Но ведь тебе они ни к чему.

— Ну, по доллару за штуку, может, возьму! — сказал Стёпка.

— Что?! — возмутился Перчиков. — А ну- ка, вали! Марки бывают дороже любых драгоценностей!

И в этом случае он сказал правду, если речь шла о настоящих коллекционерах.

— Ну уж и пошутить нельзя, — улыбнулся Стёпка.

—А нам шутить некогда! Хочешь, покупай!

— А если по-свойски? Сколько?

— Сто тысяч.

— А по пятьдесят? — спросил быстро Стёпка.

— Ну, если по-свойски... Только марки у меня на судне!

Артельщик испугался, как бы покупку не перехватили, и выпалил:

— Ладно! Я заранее даю чек. Сто марок за вами! — И он вытащил из кармана чек, на котором под словами «Пять миллионов долларов» стояла подпись мистера Хапкинса.

— А я, пожалуй, продешевил... — вздохнул Солнышкин.

— Ну, брат, бизнес есть бизнес! — весело произнес Стёпка. В том, что Солнышкин отдаст ему сотню марок, он ни капельки не сомневался. Но попросил: — А эту марочку с конвертом тоже, пожалуйста, отдайте мне!

— Даром? — спросил Перчиков и махнул рукой. — Ладно, бери!

И артельщик, приплясывая, пустился к шумному городку.

Правда, рядом с памятником Перчикову его вдруг окликнул огромный, пропахший машинным маслом Мишкин.

— Ты, говорят, оторвал классную покупку? — важно спросил он.

— Да нет. Всего одну марочку, — оглядываясь, соврал Стёпка.

— И за сколько?

— За пятьдесят тысяч.

Мишкин повернул набок голову и таинственно попросил:

— Покажи...

Артельщик, положив к ногам орехи, чуть-чуть приоткрыл ладонь и, заглянув в щёлку, Мишкин вздохнул:

— Да-а-а. Серьёзная вещь! Очень серьёзная! Правда, — вдруг резко изменил он тон, — таких на каждой почте — хоть ныряй и топись! По пятаку штука.