— Так в чём же дело? В женщинах, в-кар- тах, разбое? — горестно воскликнул Бобби.

— Ах, дорогой мой, ты не поверишь, но дело в сардельках, — честно признался старый Джон и вздохнул, как при самом лучшем в мире воспоминании.

— И сколько же вы на них просадили?! — подпрыгнул опять Бобби, как маленький разъярённый динозавр, а вместе с ним подпрыгнул динозавр большой, два испуганных редактора и корреспондент.

— Пятнадцать миллионов долларов, — улыбнулся Джон. — Десять чеками и пять в долг!

— Пятнадцать миллионов! Задохлые сардельки? Старый башмак! Да лучше бы вы не вылезали из вашей дурацкой льдины! — воскликнул наконец Бобби.

Других слов от своего кровного племянника улыбнувшийся старый башмак и не ожидал!

— Пятнадцать! — повторил Бобби и второй раз за день плюхнулся на затылок, будто получил увесистой сарделькой по голове.

Хорошо, что рядом оказался Челкашкин, штрафовавший нерях за разбросанные обёртки от конфет и жевательной резинки. Он приложил ухо к груди Бобби, пару раз шлёпнул его по щекам и крикнул:

— Борщик, компоту!

Компот подействовал. Дядя наклонился к племяннику, и открывший глаза Бобби, с ненавистью взглянув на артельщика, спросил:

— А Стёпка всё это понимает?

— Не думаю, не думаю! — поднял брови Хапкинс.

— Тогда тсс! — И Бобби приложил к своим золотым большой толстый палец.

Оказавшиеся в толпе Солнышкин и Перчиков, хотя и были озабочены обдумыванием своих проблем и загадок, уловили, однако, некоторые слова по поводу артельщика и чеков, но не придали им пока что серьёзного значения...

Они только обратили внимание на то, как энергично вскочивший Бобби Хапкинс осмотрел айсберг, постукал по нему пальцем, что- то соображая, сощурил глаз на дядюшку и в сопровождении четырёх скуластых Джеков

запрыгал на катерке к сияющему в зеркальной голубой воде «Джону Хапкинсу».

ИСТИНЫ КОКА БОРЩИКА

Солнышкин и Перчиков выбрались из толпы озадаченных корреспондентов и, удивляясь тому, как быстро наворачивается клубок всяких неприятностей и загадок, шагали мимо прилавков с кокосами и бананами к Борщику, чтобы прихватить хотя бы по паре поджаристых блинов, которыми уже хрумкал весь пляж, когда их догнал возмущённый Челкашкин.

— Вы видели? — спросил он. — Все видели? Так как вы думаете, из-за чего чокнулся этот деятель? — Он ткнул пальцем в сторону «Джона Хапкинса». — Не знаете! А я вам скажу! Из-за вашего любимого Борщика!

Друзья улыбнулись.

—Да-да!—согласно кивнул Челкашкин. — Я его предупреждал, чтобы он не очень увлекался запахами! От них ведь не только у людей, но даже у птиц случаются повальные обмороки!

С качавшейся у головы динозавра пальмы в это время действительно шлёпнулся одуревший то ли от запахов, то ли от собственных выступлений попугай.

— Мои запахи?! — воскликнул услышавший этот разговор даже сквозь толпу Борщик. — Да без моих запахов на этом острове, может, не было бы ни одного человека! — И в этом он, как известно, был близок к истине. — Ни одного человека и ни одного доллара! — И он потряс над толпой пачкой так необходимых команде бумажек.

Это было убедительно. Да и Перчиков с Солнышкиным вступились за старого приятеля. Они-то видели, что Бобби Хапкинс рухнул не из-за каких-то запахов или даже солнечного удара.

Гораздо сильней оказались слова о миллионах, о мистере Стёпке... И по взглядам, которые Бобби недавно бросал в сторону артельщика, они могли предположить, что их бывшего члена экипажа, хотя он и «президент острова», могут ждать кое-какие неприятности.

С этим доктор согласился, потому что сам знал силу взгляда и силу внушения. Он тут же вспомнил, что его могут ждать пациенты и слушатели, так как на ноге динозавра висело объявление со стрелкой, указывающей направо: «Лечебные сеансы доктора Челкашкина» — и заторопился.

А Перчиков и Солнышкин, так и не пробившись к Борщику, прихватили по пухлому банану и отправились в ближнее к пальмовой роще бунгало, чтобы хоть немного вздремнуть после бессонной ночи.

Под крики детворы, ездившей на старых черепахах и плескавшейся под наблюдением Матрёшкиной возле китов, они быстро засопели. И казалось, а, может, так и было, сам остров потихоньку их покачивал и укачивал. Солнышкину даже приснилось, что напротив него, прижимаясь щекой к голубому глобусу, дремлет за столом старый Робинзон. К нему подходит бабушка и вздыхает: