раз! — последние минуты прощания с матерью. И вновь

зазвучал печальный голос: «Зачем, зачем ты меня поки-

даешь, ма хур!..»

И опять перед глазами начканц. «Черный предатель.

Как я сразу не узнал эту галиатскую змею?..»

Опустил руку в карман, почувствовал холодную сталь

браунинга. Половинке и в голову не пришло обыскать

своего пленника. «Если придет сюда этот шакал,— думал

юноша, — пристрелю гада, а там будь что будет — всем

расскажу, кто он такой...»

Прислушался. Близко у дверей никого не было. Не-

сколько раз передернул затвор браунинга, потом снова

вложил патроны в обойму. Когда-то в доме великородно-

го Саладдина гости-офицеры давали маленькому Знауру

играть с таким оружием, показывали, как надо заряжать

и стрелять. Теперь пригодится...

Скрипнул ржавый засов камеры, Знаур насторожил-

ся. Вошел Половинка.

— Вот что, хлопец,— тихо сказал он.— Хотя ты есть

провокатор и достоин петли, но я православный христиа-

нин и имею желание тебя ослобонить. Следуй за мной,

только — смирно, не пищать.

Вышли из комиссариата через задние ворота. Шага-

137

ли по темным закоулкам. Все отчетливей слышался шум

Терека. Вспомнилось родное селение, рокот реки в по-

ловодье, лица близких...

У обрывистого берега маячили какие-то фигуры. По-

ловинка тихо свистнул. Ему также ответили.

— Эй, сюда!—позвал хорунжий.— Вот что, хлоп-

чики, отвезите, ради христа, моего племянничка подаль-

ше от кутузки. Надоело там сидеть, сердеш-

ному...

— Отвезем, пан хорунжий. Позолоти ручку...— отве-

тил хриплый голос.

Половинка о чем-то пошептался с неизвестными,

звякнули монеты.

— Ты, фигура, сидай на шарабан!—приказал Знау-

ру тот же хриплый голос.— Поедем, милай, погуляем но-

ченьку...

Знаур почувствовал недоброе, но повиновался, сел на

бричку рядом с большеголовым горбуном, обладателем

хриплого голоса. На бричке сидели еще двое. Пахло во-

дочным перегаром и самосадом.

Бричка загремела по мостовой. Хорунжий скрылся в

темноте. Знаур молчал, подавленный.

Возле моста через Терек, против городской электро-

станции, повстречался конный разъезд.

— Стой! Пропуск!—скомандовал передний — широ-

коплечий, в кожаной тужурке. За поясом у него поблес-

кивала вороненая сталь маузера.

«Неужели спасение?»— мелькнула радостная мысль.

Знаур нащупал рукоятку браунинга.

Горбатый бандит, тот, что получил деньги у хорунже-

го Половинки, бросил вожжи и, пригнувшись, спрыгнул

с повозки.

— Нарезай на малину, братцы!..— крикнул он.

Знаур схватил вожжи, остановил лошадь. Других

двоих, как ветром, сдуло с брички.

— Стой, стрелять буду! — скомандовал всадник в ко-

жанке.

Горбун поднял руку с наганом, послышался двойной

щелчок взводимого курка. Но выстрел громыхнул с дру-

гой стороны. «Как громко»,— подумал Знаур, опустив

руку с браунингом. Несколько секунд стоял ошелом-

ленный.

Двое конных спешились, третий, в высоком шлеме,

138

держал поводья лошадей. Широкоплечий осветил элек-

трическим фонариком корчившегося на камнях преступ-

ника, поднял с земли его наган.

— Кажется, это армавирский бандит Клява... А ты

кто такой? А ну, сдай оружие.

Последние слова относились к Знауру.

— Я? Я ваш... красный... Они меня везли казнить.

Вот оружие, возьмите, дяденька...

— Кривенко! Садись с малым на подводу. Кля-

ву положите туда же. Он, кажется, еще дышит. Дома

разберемся, кто из них красный, а кто зеленый...

Человек в кожанке — особый уполномоченный ВЧК

Григорий Иванович Северин — прибыл во Владикавказ

по личному заданию Дзержинского. Балтийский матрос,

Северин был один из тех, кто с первого дня основания

ЧК работал рядом — плечом к плечу — с Феликсом Эд-

мундовичем и многому научился у своего руководителя.

Располагая большими полномочиями, Северин мог