— Чертовщина! — пожал плечами Стрэнкл. Но свя-

щенный стих, должно быть, из корана, написанный на

стене древней арабской вязью, пояснял смысл: «Ешь до-

толе, пока перестанешь черную нить отличать от крас-

ной».

70

– - Кажется, здесь, — буркнул Стрэнкл и спустился по

старым каменным ступенькам вниз.

— Милости просим, —с поклоном встретил его хозя-

ин-грузин. Говорил он по-русски, очевидно, приняв во-

шедшего за русского белоэмигранта. Несмотря на жару,

хозяин был в высокой смушковой папахе.

— Здравствуйте, — ответил Билл тоже по-русски.—

Могу ли я видеть сотника Кубатаева?

— Как прикажешь доложить, ваш высокоблагородие?

— Так и доложи: «Спрашивает их высокоблагородие».

— Один секунд.— Хозяин скрылся за большим вы-

цветшим ковром, висевшим на стене около буфета.

Стрэнкл осмотрелся. Только в дальнем углу сидел по-

жилой угрюмый господин, видимо, русский эмигрант, и

пил польскую старку.

— Прошу, ваше высокоблагородие, по коридору пря-

мо, последний кабинэт. Сотник ждет вас.

Открыв дверь «кабинета», Стрэнкл почувствовал при-

торный до тошноты запах анаши. На широкой оттоманке

полулежал бледный человек в серой черкеске без погон.

Рука его пряталась под ковровой подушкой. «Револь-

вер», — отметил про себя Стрэнкл.

— Если не ошибаюсь, сотник Кубатаев?

— Кубатиев, — уточнил человек в черкеске. — Чем

могу служить? С кем имею честь?..

— Вам письмо из Константинополя,—подавая, сказал

Стрэнкл.

Кубатиев нервно распечатал маленький синий кон-

верт, впился темными, болезненно-влажными глазами в

строки письма.

— От Бибо? Любопытно... Виноват, прошу садиться.

Прочтя письмо, расстерянио посмотрел на гостя.

— Бибо пишет о каком-то вознаграждении. Ничего

не понимаю...

— Прежде всего, господин Кубатиев, прошу вас на-

бросать схему местонахождения вашей родовой башни в

западной Осетии, где-то рядом с домом лесника...

— Любопытно, для чего же это?..

— Гм... Там водится индийский корень «тха» для ле-

чения астмы. Я собираю полезные травы, еду на вашу ро-

дину с миссией Красного Креста. Корень не имеет;

цены...

Кубатиев поморщился, достал из висевшего на ковре

71

планшета лист бумаги, трясущейся рукой начал чертить

какую-то схему.

— Обозначьте север, укажите названия гор, рек, а

расстояния — количеством верст.

— Знаю...

Стрэнкл закурил сигару.

— Не знаете ли вы, господии сотник, лесника, живу-

щего в этом домике?

Кубатиев изменился в лице, словно вспомнив что-то

очень важное, но сказал бесстрастно:

— Лесник, кажется, умер. Там обитает его дочь, одно-

глазая лекарка...

— Вы не знакомы с ней?

— Что вы? Как вас, позвольте?

— Стэнли Грей-

— Мистер Грей, разве может офицер его величества

общаться с нищенкой? И вообще, должен вам сказать...

— Слушаю вас. ]

— Будете на моей родине, прошу ни слова не гово-

рить обо мне. На днях я уезжаю в Константинополь,

затем в Крым, в армию, возрожденную гением железно-

го барона. Быть может, мы встретимся с вами, мистер

Грей, при более счастливых обстоятельствах. Не будем

подводить друг друга...

Несколько фамильярный тон последней фразы поко-

робил мистера Стрэнкла, но он ответил мягко.

— Слово джентльмена: я никогда не встречался в Те-

геране с сотником Кубатиевым. Вот ваши деньги, — гость

положил на стол небольшой кожаный мешочек.— В зо-

лотой турецкой валюте-

Сотник резким движением отодвинул деньги. Достал

из стола вдвое больший сафьяновый мешочек, вышитый

бисером.

— Прошу вас, мистер Грей... Век буду благодарен...

Не сможете ли вы доставить деньги моему двоюродному

брату Саладдину Кубатиеву в селение Фидар? Запишите,

пожалуйста, адрес. Впрочем, его каждый там знает. Если