* Газават /тюркос./ — война. Здесь — беспощадное уничто

жение.

167

кунаки баделят и алдаров — заговорщики из дома Дзи-

аппа и их заморский гость мистер Стрэнкл — готовят

удар кинжалом в спину... Кому? Лучшим друзьям Знау-

ра, тем, кто ни разу не назвал его презрительным словом

«кавдасард».

' Поскорей бы свести счеты с этой породой,— Знаур

представлял себя в сражении с новым карабином в ру-

ке,— а потом приехать в Москву, к дяде Северину, и

сказать: «Простите нас, дядя Григорий, за то, что убе-

жали из детдома на войну. Зато мы нашли кровников

Советской власти и спалили в огне плетень из ядовитых

змей...»(

Командир взвода закончил чтение. Наступившая ти-

шина в казарме заставила Знаура очнуться.

Дежурный объявил, что по распорядку дня —личное

время красноармейца. В этот час бойцы обычно писали

письма домой.

Ахметка тронул Знаура за плечо.

— Если бы у меня была мать, ты написал бы ей от

меня письмо?

— Написал бы, раз ты сам не умеешь.

— Верно, я совсем плохо пишу. Клянусь аллахом,

мать очень радовалась бы, если бы получила письмо от

меня. Но ее нет, она умерла, когда я родился. А отца

убили на большой дороге: он был абреком... Давай напи-

шем тете Хадзи письмо! Да?!

«Хороший друг, этот ингуш»,— подумал Знаур и от-

ветил:

— Письмо моей нана? Ты правильно сказал. Напи-

шем. \

— Костю тоже подпишем в конце. «Салам тебе, на-

, от двух друзей Знаура—двух его братьев»...

Ребята пошли к ротному писарю за бумагой.

Пелла Мильдзихов сидел у раскаленной докрасна

«буржуйки» и доказывал отделенному Бибикову, что

с дисциплиной в осетинской иацбригаде еще «е-все

гладко.

— Я сам слышал в бою, как белые кричали: «Бей

осетинских разбойников!..»

168

— Так то же белые,— возражал Бибиков.— А сами-

то они кто? Население грабят — факт. Эскадронный За-

летайко или Загоруйко, не помню, как его, рассказывал

нашему политруку, что в Барсуковской повстанцы мир-

ных станичников порубали на куски.

Пелла, прищурясь, подправлял языком жиденькие

усы, которые совсем не украшали его длинное, худое

лицо.

— Это верно,— сказал он.— Но ответь, почему кони

нашего ротного обоза такие сытые, хотя две недели ин-

тенданты не дают сена?

— Трава еще стоит зеленая... «

В коридоре послышались какая-то возня и приглу-

шенный хохот красноармейцев.

— В чем там дело? — крикнул Мильдзихов, приот-

крывая дверь.— Дневальный!

Дневальный Коля Цараев влетел в комнату.

— Поймали торговку!—доложил он.— Она, това-

рищ командир, лезла в сарафане через наш забор —

наутек. Видать, контра...

— Приведите задержанную.

— Есть привести!

Группа бойцов уже входила в комнату.

«При ближайшем рассмотрении», как писал после в

донесении отделенный Бибиков, «задержанной торгов-

кой» оказался молодой боец Константин Коняхин.

— Что это за маскарад? — сердито спросил Пелла.

Костя смотрел на свой наряд удивленными глазами,

как будто сам недоумевал — откуда этот сарафан, отку-

да кашемировый полушалок на голове?..

— Что это значит, я спрашиваю?! —крикнул Миль-

дзихов, наступая на Костю.

Коняхин молчал, сопя носом.

— Разрешите доложить, товарищ командир? — вме-

шался дежурный по роте, телефонист Вершков.

— Докладывайте. I

— В этом сарафане они экспроприируют сено.

— Сено? У кого?

— У попа.

— Так. Воруют, значит. А почему — в сара-

фане?

Костя молчал, опустив голову и сосредоточенно рас-

сматривая свои рваные ботинки.

169

— Сарафан кто-то выпросил у Евлампии Гордеевны,

что торгует селедкой на базарчике,— пояснил Вершков.

— Красноармейца Коняхина —под арест. Срок рас-

следования всего этого безобразия — до утра!

— Есть, товарищ взводный! — ответил дежурный.

Все ушли, шушукаясь и прыская.