твоя-то блестит, как обледенелое гумно>>.

<<Батюшка, не пиши его, он нарочно говорит.

У него овцы-то отродясь не было, и сам он бедняк

бедняком>>.

Микивыр рассердился, прикрикнул на односельчан:

<<Будет вам глотки драть! Старуха, неси-ка сюда

наш подарок!

К столу подошла сгорбленная женщина. Она

положила на стол узел и, не промолвив ни слова,

вернулась к двери.

Микивыр развязал платок, и все увидели, что

в нем была хорошая овечья шкура.

<<Ну что, соседи? —торжествующе спросил Микивыр.— Прикусили языки? То-то>>.

<<Где ж ты ее взял?>> —не унимались в толпе.

<<Купил>>.

<<А деньги у тебя откуда?>>

Увицкий опять вскочил:

<<Молчать! Вы что ж, государственное дело в

балаган превращаете? Смотрите, тюрьма в городе

большая, всем места хватит!>>

Он еще что-то кричал, но народ стал потихоньку

расходиться, ушел и я.

<<Ну, думаю, похоже, поп не много пожертвований

сегодня соберет>>.

—Дядя Матвей,—спросил Васли,—как ты думаешь,

этот Микивыр вправду купил шкуру? Он же

бедняк.

—Кто его знает. Может статься, ему сам Увицкий

ее дал, для затравки. <<Вот, мол, бедняк жертвует,

жертвуйте и вы, прихожане>>. Может, в самом деле

купил. Ведь попы действуют именем бога, иной

верующий мужик так рассуждает: <<Раз батюшка велит,

хоть в петлю лезь, а последнюю копейку отдай!>>

Так-то, браток!

...Бывает так: на чистом голубом небе появится

легкое облачко, оно начинает шириться, расти, и вот

уже по небу идут тяжелые грозовые тучи, доносятся

раскаты грома. Быть грозе!

Еще совсем недавно народные волнения проходили

в Вятке, в Уржуме, теперь их волны захлестывают

всю губернию, докатываются до самых

отдаленных деревень.

Глава X

ВЕСНА

Приближалась весна. Нартасский сосняк как

будто омылся в родниковой воде —такой свежестью

охватит тебя, едва войдешь в лес. Высокие, стройные

сосны тихо шумят густыми зелеными вершинами,

их гладкие стволы золотятся в лучах солнца.

Здание школы стоит в самом сосняке.

С приближением весны занятия в классах сменились

различными хозяйственными работами. По

мысли устроителей Нартасской сельскохозяйственной

школы, ее выпускники должны быть образцовыми,

культурными хозяевами: немного агрономами,

немного ветеринарами, кузнецами, столярами.

Учеба была нелегкой, ребята вставали в пять

часов утра, спать ложились в десять вечера. Семнадцать

часов на ногах!

Однажды Яша Гужавин сказал Васли:

—Знаешь, старший брат зовет меня в Малмыж.

Обещает найти работу. Говорит, чем, мол, в школе

мучиться...

—Ну, а ты что? —спросил Васли, подумав испуганно,

уж не придется ли ему расставаться и

с третьим товарищем.

Яша вздохнул:

—Что я? Я —человек подневольный. Земство

уплатило за мою учебу сто рублей. Сбеги я отсюда,

отца по судам затаскают.

—Уж это так. Вон Баудер подал в суд на отца

Вани Ислентьева, он должен уплатить деньги, потраченные

на содержание сына в школе.

—Ты откуда об этом знаешь?

—Ванин отец ночевал у нас на мельнице. Приезжал

просить Баудера. Тот накричал на него и

выгнал. Придется платить, а где он возьмет: семья

большая, бедность...

—Обругал, говоришь? Это еще полбеды. А карцером

не грозил? С него станется...

Баудер и в самом деле насаждал в сельскохозяйственной

школе армейские порядки. Школьный

устав запрещал учащимся читать иные книги, кроме

учебников; нельзя было, собравшись вместе, петь

песни; в столовую и из столовой нужно было ходить

строем; после десяти часов вечера запрещалось

выходить из общежития.

Такие казарменные порядки очень не нравились

ребятам, поэтому Баудер, зная, что от недовольства