округа. Взрослых скорее послушают, чем нас. Дедушка

Ефим, поедешь в уезд как представитель

от деревни Большая Нолья?

—Поеду,—сказал дед Ефим.

В состав делегации включили Ваню Ислентьева,

Васли Мосолова, Лайдемыра Диомидова, деда Ефима

и Окси.

—Ребята,—сказал Ислентьев,—мы должны соблюдать

образцовый порядок, чтобы у администрации

не было причин обвинить нас в бесчинствах.

Ученический комитет распределил между всеми работу.

Выполняйте ее добросовестно.

Ребята разошлись, одни пошли в кузницу, другие

в столярку, третьи в хлев. В общежитии остались

только трое делегатов. Дед Ефим отправился в

Большую Нолью за лошадью, Окси пошла к подруге,

чтобы оставить у нее ребенка.

Ислентьев, Васли и Лайдемыр сидели и тихоуько

беседовали.

—Вы тут чего расселись? —вдруг раздался грубый

окрик. Оглянулись —в дверях стоял Прокудин.

Этот учитель, хоть и совсем недавно приехал в

Нартас, сумел стать правой рукой Баудера. Ученики

‘ сразу же невзлюбили его за грубость — он не брезговал и рукоприкладством —и дали ему

прозвище Кагбй, что значит <<Беззубый>>. Внешность

у Прокудина была самая нерасполагающая: гнилые

зубы, широкое плоское лицо, на голове не волосы,

а какая-то кабанья щетина.

Теперь, с отъездом Баудера и арестом Малыгина,

Прокудин остался главным начальством в школе.

—Легок на помине,—пробормотал Ваня Ислен-

тьев и, обратившись к Прокудину, сказал: — Николай Семенович, мы тут как раз только что

говорили, что нужно пойти попросить у вас лошадь.

—Зачем? —нахмурился Прокудин.

—Мы должны уехать в Уржум хлопотать

за Малыгина и Рубакина.

Прокудин сделался туча тучей.

—Никуда вы не поедете! Я не разрешаю.

И лошадь не дам.

—Мы не нуждаемся в вашем разрешении,— отрубил Ислентьев.—Нас выбрали делегатами от

школы. Лошадь мы сами возьмем, нам ученический

комитет позволит. Васли, Лайдемыр, идите запрягайте.

Васли и Лайдемыр вышли.

—Это самоуправство! —закричал Прокудин.— Верни их! Сейчас же! Слышишь? —Он подскочил

к Ване и схватил его за плечо.—В карцер всех!

Ислентьев насмешливо улыбнулся и, поведя плечом,

стряхнул руку Прокудина.

—Кишка тонка,—спокойно сказал он.

Прокудин побежал к конюшне, увидел запряженную

лошадь.

—Распрягайте! —рявкнул он.—Я запрещаю!

—Мы выполняем решение ученического комитета,— возразил Васли.

Из хлева вышли несколько парней-третьекурсни-

ков, и Прокудин счел за благо ретироваться.

Он ушел к себе на квартиру и, не зная, чем

заняться, решил попить чаю. Но едва он сел

за стол, как в дверь постучались, в комнату вошел

полицейский в офицерских погонах.

Прокудин обрадованно вскочил:

—Вот кстати! —воскликнул он и засуетился: — Прошу к столу, горяченького чайку с дорожки.

—Недосуг чаи распивать. У меня предписание

произвести обыск на квартире Малыгина. Проводите

нас, господин Прокудин.

—Хорошо, что вы приехали, я уж хотел поли184

цейский наряд вызывать,—продолжал Прокудин.

—Что такое?

—Ученики делегатов выбрали, те в Уржум собираются;

может быть, уже уехали.

—Не извольте беспокоиться, у полевых ворот

стоит полицейский. Из Нартаса сегодня ни один

человек не выедет.

И верно: едва делегаты подъехали к полевым

воротам, путь им преградил полицейский с револьвером

в руках:

—Стой! Поворачивай обратно! Не велено

пущать.

Никакие уговоры и объяснения не помогли,

пришлось подчиниться.

Покидая Нартас, полицейские, по доносу Про-

кудина, увезли Ваню Ислентьева.

Вернувшийся через несколько дней из уезда Баудер

объявил по школе приказ начальника Уржумской

земской управы. В приказе говорилось:

<<Ввиду чрезвычайной опасности, возникшей в

связи с распространением среди учащихся революционных

идей, во избежание дальнейшего развития

общешкольной смуты приказываю: