— Скажите, что вам нужно, я постараюсь помочь.

— А вы ему кто?

— Мы с ним друзья, учились в одном классе. Он секретарь комсомольской организации, а я работаю в библиотеке.

Валя оживилась.

— Значит, вы и есть та девушка, которая работает в библиотеке?

—Ну, конечно!

— Назир о вас много рассказывал и очень хвалил.

— Скажите, пожалуйста, какая нам слава! — усмехнулась Ариубат.

— Я должна этим же автобусом вернуться, — немного смущаясь, сказала Валя. — Я работала здесь, у вас в горах. Мы познакомились с Назиром. Мне очень нужно его увидеть, понимаете? Завтра я уезжаю в Москву.

— Я могу только передать, если что-нибудь нужно...

— Спасибо. Я напишу записку, хорошо?

— Хорошо, пойдемте ко мне, отдохнете у нас и напишете.

— А сколько стоит автобус?

— Полчаса.

— Тогда надо спешить. Может, я его в Нальчике встречу.

— Может быть. Ну, идем на почту, я дам вам бумагу, конверт.

Записку Валя написала быстро.

— Вот, передайте. Скажите, Валя оставила, он поймет. Очень нужно было встретиться, да, видно, не судьба.

— Валя, зайдем все-таки к нам, наш дом рядом. Надо поесть на дорогу, — пригласила еще раз Ариубат, но в это время автобус дал сигнал отправления.

Валя попрощалась и уехала...

Да, не судьба была им увидеться ни в ауле, ни в городе, ни по дороге. Может, оно и к лучшему?

Назир, во всяком случае, бесконечно рад и письму, и тому, что Валя оставила ему свой адрес. Он читает и перечитывает письмо, забыв об Ариубат. А она смотрит на него и от всей своей доброй души радуется тому, что узнала сегодня.

Адемей молит небеса о том, чтобы продержались осенью солнечные дни. Несмотря на все его заклинания и мечты, дуют холодные ветры и льют дожди. Осталось неубранным некоторое количество сена. Немного, но осталось. И, как будто назло Адемею и Салиху, — у их зимнего пастбища.

— Ничего, Салих, — бодрится старый чабан. — Это нам испытание. Но мы его выдержим.

Салих огорчен сверх меры. Он краснеет и бледнеет при мысли о нескошенном сене.

— Сена не будет — ничего и не получится, как ни старайся.

— Получится. Будем сено беречь, на пастбище подножного корму пока хватает.

Адемей выходит из коша. Салих за ним: не случилось ли чего с отарой. Вроде бы ничего не слыхать, только дождь льет себе да льет, как из ведра. Вокруг овчарни, по временам отряхиваясь, ходит бдительный Бёрюкес. Чабаны возвращаются в кош, усаживаются поближе к очагу.

— Просвета не видать, Салих?

— А! — машет рукой Салих. — Небо, наверное, прохудилось, я такого ливня в жизни не видал.

— Да, не вышло по-нашему. Жаль!

— А знаешь, Адемей, о чем я думаю?

— Скажешь — буду знать.

— Такие овцы нам не годятся.

— Это почему?

— Потому что они не для наших гор.

Адемей не отвечает. Делая вид, что поправляет поленья в костре, он пытается сообразить, к чему клонит Салих. Непонятно, чем овцы не хороши. Наконец старик решается высказать свое недоумение вслух:

— Как это не годятся для гор?

Салих обхватывает руками колени и тоже некоторое время молчит. Потом говорит негромко:

— Конак побывал в Москве и с тех пор каждый разговор, к месту и не к месту, начинает словами «Когда я был в Мескуа...» Вот и я съездил на курсы в Нальчик и все вспоминаю, что я видел там.

— Да брось ты! Чего стесняешься, я над тобой смеяться не стану. Ты парень знающий, не то что я.

— Наши овцы степной породы. Для степи они хороши. И приплод дают большой, и шерсти много, и сами здоровые, когда живут там. А у нас погода неустойчивая, много дождей. Почва каменистая. От сырости у овец преют копыта, они их легко сбивают об камни, хромать начинают, истощаются. В ранки грязь попадает, всякая зараза. От таких животных ни приплода, ни шерсти, ни мяса. Вот я и говорю, что овцы наши не для гор.

Адемей и сам все это знает. Хромых овец хотели летом содержать отдельно. Намучились с ними так, что вовек не забудут. Траву рвали для них руками, косили по склонам холмов, листья с деревьев собирали. Ветеринары с ног сбились. Труд не пропал даром, но хромых овец и сейчас немало.

— Веришь, Салих, я когда вижу хромую животину, душа болит! Хочется отвернуться и пройти скорей мимо, жалко очень. А какой выход?

— Выход, например, такой: перегнать отары на равнинные участки. Или надо разводить породу особую, горную.

— Первое, насчет равнины, я не одобряю, а второе не понимаю.

— Почему перевод на равнину не одобряешь?

— Там холодно зимой. Нужны теплые кошары.

— Построим.

— Сказать легко, сделать трудно, Салих. Да там и леса нет, строить не из чего.

— Отсюда привезем.

— Ну, джигит, это еще трудней!

— Эх, Адемей, и то нехорошо по-твоему, и это плохо. А что делать?

— Погоди, а что ты толковал еще-то?

— Что толковал? Что породу надо улучшать.