— Ой, как же рано! — даже простонала Галинка.

Встала с дивана, прошлась по комнате. Невольно взглянула в зеркало, затем на портрет матери. «Неужели я так похожа на маму?»

С портрета в массивной позолоченной раме улыбалась молодая женщина, почти девушка. Чуточку раскрытые губы придавали лицу какое-то простое, чуть наивное выражение.

— Как это страшно — умереть совсем молодой! Особенно когда тебе всего лишь двадцать шесть лет! — шептала Галинка, не отрывая глаз от портрета матери. — Это, должно быть, очень и очень страшно.

Художник удачно передал образ, внутреннюю теплоту молодой женщины. Она казалась совсем живой. На щеках — ямки, такая же крохотная ямка на подбородке. В красоте матери было что-то сдержанно-чарующее и сильное...

— Неужели отец не любил ее? — спросила себя шепотом и сразу ответила: — Не хочу этому верить! Разве можно было ее не любить?

Снова прилегла, теперь уже на кровать. Изо всех сил напрягала память. Ей хотелось хотя бы на миг вызвать какие-то картины воспоминаний о матери. Сколько себя помнит — все с отцом, Оленой. А мать? Какие песни пела она, склоняясь над ее колыбелью? Какие сказки сказывала?.. Хотя бы одно-единственное воспоминание из детских лет сохранилось у нее о маме! И какая бывает на свете материнская ласка? Как умеют гладить по голове нежные мамины руки, когда на сердце тяжесть? Как они умеют отгонять болезни и печали? Нет, нет, она, Галинка, ничего об этом не знает и знать никогда не будет!

«Никогда! Никогда!!!» — эхом отдавалось в мозгу.

Лежала с открытыми глазами... Сколько мыслей промелькнуло в ее голове в часы бессонницы, сколько раз орошалась слезами ее подушка!

«Отец думал, чтобы ни от кого не зависеть. Глупости! Даже в личной жизни был зависим. Боялся детей, боялся забот...»

Может, через два-три года и она станет матерью. «И у меня будет сын или дочь, — думала Галинка. — Нет, пусть лучше сын и дочь... Или нет... Сначала девочка, а потом мальчик. Девочку я назову Оксаной. В честь мамы. Вот если бы она была похожей на маму... А если вдруг...»

Галина подумала о Николае Ивановиче, его невысокой, ничем особо не выделяющейся фигуре, чрезмерно широком лбе, и ей стало грустно. «Неужели я недостаточно его люблю? Ведь когда любишь, так не подумаешь! А меня отпугивают его изъяны. И какие, собственно, изъяны? Ну, невысокого роста, ну, немножко великоваты уши... Нет, это глупости! Просто мне надо хорошенько выспаться...»

За стеной часы пробили три раза.

Галина закрыла глаза и неподвижно лежала несколько минут. Сон не приходил. Снова пробили за стеной часы.

«Половина четвертого. Когда же я буду спать? — подумала Галинка. — Начну считать, как отец, ни о чем не думать, только считать».

Пыталась прислушиваться к ударам собственного сердца, молча считать их. Но, дойдя до тридцати, вспомнила разговор с Оленой и сбилась со счета. «Начну сначала...

Раз, два, три». Сколько прошло времени, Галинка не заметила, и вдруг в комнату вошла какая-то тень, остановилась возле дверей.

«Кто это?» — спросила или хотела спросить Галина.

Тень приблизилась к кровати.

«Разве ты меня не узнаешь, моя доченька?»

«Да это же мама, — обрадовалась Галинка. — Но почему она вся в темном?»

«Нет, я не в темном», — отгадывая ее мысли, ответила мать.

В самом деле так: мать одета в легкое пестрое платье — в то самое, что и на портрете.

«Пошли, доченька, на улицу, на солнце, — нежно промолвила мать. — Здесь темно и неуютно, откуда-то тянет холодом... Ты не замерзла, доченька?»

Галинка пыталась что-то сказать и не смогла. А мать испуганно умоляла:

«Идем скорее, доченька. Здесь смерть, я боюсь! Это от нее тянет холодом. Прошу тебя, дорогая, торопись!»

И вот они идут по солнечной улице. Цветущие каштаны своими соцветиями-свечами освещают им путь. Всюду ярко-зеленая трава. В груди Галинка чувствует безбрежную радость, хочется лететь. Навстречу — двое мужчин.

«Кто же это? — удивляется снова Галинка и тут же подтрунивает над собой: — Да это же Коля! А второй — Пилипчук. Легкая походка, подтянутый... Как же можно было их не узнать?»

Повернулась к матери и замерла от удивления и страха: мать вдруг покачнулась, попятилась к реке, объятой пламенем. Галинка не успела крикнуть, как мать упала.

В тот же миг ее подхватил огненный шквал. Галинка замерла, не в силах двинуться с места.

«Помогите!» — только и успела крикнуть она. В тот же миг Владимир Пилипчук прыгнул в реку, а Николай Линчук стоял, наморщив лоб, сосредоточенно думал.

«Скорее! Спасайте!» — кричит она, а огненный поток все дальше и дальше уносит мать. Успеет ли Владимир?