— Значит, я не ошибся, — промолвил мужчина и, переложив толстую желтую палку в левую руку, поздоровался. — Председатель завкома Ониско Рубчак.

«Какая крепкая рука», — удивленно подумал профессор, всматриваясь в бледное лицо с большим красным шрамом на левой щеке.

— Если вы не возражаете, сначала пройдем в клуб. Так сказать, уточним ситуацию. А потом, если захотите, в цехах побываем! — громко воскликнул Рубчак. — Времени еще у нас достаточно. Вы нашего завода еще, наверное, не видели?

— Не видел.

— А посмотреть есть на что. Говорю вам откровенно! Вы сами убедитесь!

Станислав Владимирович начал внимательнее присматриваться к своему спутнику, чувствуя себя неловко. Страшная рана настолько исказила черты лица, что трудно было представить, как выглядел этот человек.

— Ну, так как? — напомнил о своем вопросе председатель завкома.

— С огромным удовольствием. Действительно, я еще никогда не был на машиностроительном заводе. А вашего, извините, даже на расстоянии не видел.

Развел руками, потом опустил их на свое длиннополое черное пальто. Рубчак поднял голову, смотрел на профессора и молчал.

«Я для вас, кажется, музейный раритет? Чудак?» — мысленно задавал вопросы Станислав Владимирович. Тень иронии пробежала по его лицу, собрав морщинки в уголках глаз.

— Не смотрите так вопросительно, молодой человек, я не с неба упал, а родился и вырос в Галиции. А Галиция, дорогой мой, никогда не имела настоящих заводов. Какие-то небольшие мастерские, сахарные да кирпичные предприятия. А таких красавцев у нас не было.

Указал рукой на заводские корпуса и тут же спросил:

— А вы не местный?

— Местный, профессор, здешних родителей и здешнего рождения, — не сдержал улыбку Рубчак. — А вы постарели... Прошу, направо.

— Так, выходит, вы знали меня раньше?

Станислав Владимирович порылся в кармане, достал очки.

— Знал, — коротко ответил председатель завкома, — вернее, видел. Мы с товарищем проводили в вашу квартиру газ.

«Может, я чем-то его обидел. В его голосе улавливается какой-то упрек», — взволнованно подумал Жупанский. Достал платок, вытер со лба пот, искоса посматривая на Рубчака. А тот, прихрамывая, шел рядом, размахивал палкой. На худощавом лице сверкали беспокойные черные глаза. Жупанский чувствовал их колючий взгляд, невольно терялся.

— А как поживает ваша дочь, профессор? Помню, такая любознательная девочка, обо всем расспрашивала.

Жупанский еще раз искоса взглянул на председателя завкома. Теперь лицо Рубчака как-то изменилось, суровые черты его стали мягче, даже шрам на щеке не был таким страшным, как до сих пор.

— Благодарю, благодарю. Дочь уже взрослая, на четвертом курсе университета. Дети растут, родители стареют. Каждый день по крошке у одних отнимает силы, другим прибавляет их.

— Но прибавляет больше, чем отнимает, — заметил скороговоркой Рубчак. — А это наш временный клуб.

С этими словами председатель завкома открыл дверь помещения, подождал, пока гость пройдет, потом, забежав вперед, проводил его в зал.

Станислав Владимирович предполагал увидеть длинные скамьи, самодельный помост. А здесь — новенькие полированные стулья, натертый паркет пола, над окнами и дверями — гардины и портьеры. Профессор щелкнул пальцами:

— Славное помещение. А вы почему-то называете его временным? И как это все быстро...

Хотел сказать «у вас», но вовремя поймал себя на слове, добавил:

— Четвертый год, как закончилась война, а мы, пожалуйста, такие заводы, такие клубы имеем...

— А через пару лет Дворец культуры начнем сооружать. Нам и сейчас уже тесно.

На бледных щеках Рубчака проступил румянец: видно было, как гордится своим заводом этот человек.

— Вот убедитесь: народу привалит — места свободного не найдешь. За годы оккупации люди истосковались по слову правды, всесторонней международной информации, научным лекциям, и этот голод до сих пор еще ощущается. Вы увидите, будет полон зал людей. А когда закончим сооружение нового цеха кормозапарников, совсем тесно будет...

Из клуба направились в механический цех, который Рубчак назвал «сердцем завода». Станислав Владимирович вступил в помещение с явным волнением. Остановился сразу у двери, несколько минут осматривался по сторонам. Вдоль цеха двумя рядами стояли станки. Подобное он видел на фотографиях в газетах, журналах. Там все молчало, не производило впечатления, а здесь металл врезывался в металл, вился причудливыми курчавыми лентами стружек, говорил, будто живой.

— Хотите, познакомлю вас со знатным токарем нашего завода? — спросил Рубчак, держа у рта рожком руку.