Из затемненного угла с боязливой осторожностью высовывается индианка с ребенком за спиной:

— Дон Кинтинито, будьте добреньки! Отдайте перстенек!

И с этими словами она умоляюще протягивает одну руку к ростовщику, а другой рукой подает несчастной парочке знак остаться, как бы призывая в свидетели. Ростовщик ударяет хлыстом по прилавку:

— Отстань, мерзавка, и не думай меня разжалобить!

— Отдайте перстенек!

— Вот вернется приказчик, и я отправлю его повидаться с настоящим владельцем кольца. Немного терпения — и все выяснится. Волноваться тебе нечего: моя фирма — гарантия предостаточная. А пока колечко полежит здесь. Стало быть, хватит распускать тут вшей, убирайся-ка отсюда подобру-поздорову!

Индианка подбегает к порогу и жалобно взывает к несчастной парочке:

— Поглядите, люди добрые, на этого грабителя!

Гачупин, роясь в кассе, подзывает индианку:

— Перестань дурить. Вот тебе пять соль!

— Оставьте деньги себе, а мне верните перстенек.

— Не морочь голову!

Господин Передита, одумайтесь! Но доводите до того, чтобы сюда, за перстнем, примчался мой петух! Помните, что шпоры у него острые да и клюв не промах!

Складывая на прилавке пять соль столбиком, ростовщик ответил:

Ну а тебе советую помнить, что существуют законы, существует полиция, существует тюрьма и, наконец, существует свинцовая пуля. Уплачу штраф, зато избавлю общество от опасною негодяя.

— Учтите, хозяин, что муж мой не из тех простаков, что так легко подставляют свой лоб под пули.

— Еще раз говорю — бери деньги. А коли после положенной по закону проверки тебе будет причитаться что-нибудь еще, ты, разумеется, получишь все сполна. А теперь забирай свои деньги. Если же у тебя найдется какая не оплаченная в срок квитанция, то приноси ее, и я, так уж и быть, сделаю тебе отсрочку.

— Хозяин, не принимайте мепя за дурочку! Уплатите мне полную стоимость. Полковник Гандарита вынужден был внезапно уехать и поручил мне рассчитаться с кое-какими его долгами. Поэтому не будем спорить, деньги на бочку!

— Нет, красавица, и не проси! Полагается давать не больше пятидесяти процентов. Кольцо стоит девять соль… можешь

справиться по книге. Я же тебе даю пять соль — стало быть, больше пятидесяти!

— Господин Передита, вы, кажется, проглотили по ошибке нули!

— Ладно, пойду тебе навстречу, вот тебе ровно девять соль. Только перестань канючить и действовать мне на нервы! Учти, что в случае обмана с твоей стороны законный владелец может подать на меня в суд.

Пока почтенный гачупин распинался в своем добросердечии, индианка подобрала с прилавка деньги, тщательно пересчитала их и завязала в уголок шали. Согнувшись, с ребенком за плечами, она направилась к двери, бросив на прощанье:

— Хозяин, напрасно вы губите свою душу!

— Вот уж племя неблагодарных!

Ростовщик повесил хлыст на гвоздь, обмахнул метелочкой из птичьих перьев конторские книги и с наслаждением погрузился в чтение газетенки, которую присылали ему из родного астурийского городка. «Эхо Авилы» вполне отвечало нежным патриотическим чувствам почтенного гачупина. Извещения о смертях, бракосочетаниях и крестинах живо напоминали ему о вечеринках под аккордеоны и о пирушках с неизменной анисовой водкой и печеными каштанами. Судебные постановления, в которых определялись размеры и границы земельных наделов, наполняли его душ у трепетным восторгом, воскрешая в памяти влажный пейзаж далекой Астурии: радугу, затяжные дожди, редкое вёдро, мрак горных ущелий, зелень моря.

Вошел Мелькиадес, приказчик п племянник гачупина. За ним ввалилась ватага ребятишек, трезвонивших в глиняные, расписанные погребальными мотивами колокольчики, которыми торгуют в день поминовения усопших на церковных папертях. Мелькиадес — невзрачный, небольшого росточка человечек с дерзко-упрямой физиономией эмигранта, процветающего обиралы и лихоимца. Орава сопливых ребятишек, сгрудившаяся у прилавка, продолжает оглушительно трезвонить.

— Дети! В чем дело? Марш домой, там вы сможете услаждать слух своей мамочки! Кстати, пусть переоденет вас в будничное! Мелькиадес, зачем ты портишь детей, позволяя им расходовать подаренные им жалкие гроши? Одного колокольчика на четверых вполне бы достало! Ведь не будут же ссориться любящие друг друга братья из-за такого пустяка! Идите и скажите маме, чтобы она переменила вам костюмчики.

Мелькиадес отвел отпрысков почтенного гачупина к лесенке, которая вела наверх в жилые комнаты.

— А колокольчики-то подарил им дон Селес Галиндо! — сказал он, обращаясь к патрону.

— Отличный подарок! Дети, скажите мамочке, пусть спрячет игрушки подальше. Ведь это вам на добрую память, и их нужно хранить много-много лет. И не капризничать!

Мелькиадес, стоя внизу, присматривал за тем, чтобы расшалившаяся детвора, подымаясь, не попортила новые костюмчики. А детворе хотелось взобраться непременно ползком. Одним глазом наблюдая за детьми, Мелькиадес продолжал расхваливать щедрость дона Селеса:

— Он купил самые дорогие колокольчики. Возле Аркильо-де-Мадрес он построил ребят попарно и повел их выбирать. Шалуны, понятно, набросились на самые дорогие. Но сморгнув глазом, дон Селес вытащил деньги и расплатился. Меня же просил передать вам, чтобы вы непременно были на собрании в «Испанском казино».

— Вот, значит, какова цена этим колокольчикам! Уже и первый взнос требуют! Обязательно воткнут в какую-нибудь комиссию, нужно будет то и дело отлучаться из лавки, потом, того и гляди, придется добровольно пожертвовать покую сумму… Наперед известно, что все эти собрания неизбежно кончаются подписными листами. Казино словно забыло свое назначение и свой устав… Вместо того чтобы развлекать своих членов, оно занимается вымогательством.