Шрифт:
— Абилио, ты в моем вкусе!
— Тем хуже для меня!
— Послушай, неужели ты думаешь, что Домисьяно скрывается здесь? Приди ты минутой раньше — и мышеловка захлопнулась бы! Теперь ищи-свищи!
IV
А в комнате студента, пород распахнутым окном, все еще стоит ошарашенный Начито Вегильяс. Казалось, что время законсервировало недавно пережитые мгновения, так нелепо оборвавшиеся в какую-то долю секунды: они застыли в его сознании с той четкостью, ясностью и отрешенностью, как это бывает у курильщиков опиума или гашиша. Из-за заваленного книгами письменного стола растерянно выглядывает растрепанный полусонный студент. Перед ним, схватившись за голову, с отвисшей дрожащей челюстью Начито:
— Я погиб!
Студент, бледнея все больше и больше:
— Вы бежали из Санта-Моники?
Начито, протирая глаза:
— Боюсь, наоборот… Я, приятель, ни от кого не бегу. И стою тут… Взгляните на меня… Стою и ни от кого не бегу… Бежит преступник. А я всего-навсего бежал за ним… Если вы спросите, почему я оказался здесь, мне трудно будет ответить… Ведь я и в самом деле не знаю, где я нахожусь! Здесь, у вас, я оказался совсем случайно, слепо поддавшись примеру человека, которого вы сейчас видели. Даю слово, что я и сам не пойму, как все случилось. Биомагнетические токи!
Пораженный студент смотрит на него, ничего не соображая… Все плывет в каком-то кошмаре… Перед глазами стоит еще физиономии человека, только что сгинувшего в предрассветном сумраке окна, которое, в силу странных сцеплений жизненных обстоятельств, оставалось всю ночь открытым, словно нарочно подготовленное для столь мелодраматической развязки.
Начито всхлипывает, пьяно и трусливо:
— Я тут, перед вами, милый юноша. Помогите, ради всего святого, дайте глоток воды… Я хочу очнуться… Ведь это все сон, жуткий сои!..
Начито срывается на петушиный крик. Из коридора доносится шум голосов и бряцание оружия. На пороге распахнутой двери появляется с револьвером в руке майор Абилио дель Валье. За ним — солдаты с винтовками:
— Руки вверх!
V
Через другую дверь врывается в комнату огромного роста женщина, босая, в нижней юбке и накидке: развевается грива золотистых волос, глаза и брови иссиня-черные, и потому на очень смуглом ее лице они кажутся угольками на фоне пепла. Мощью фигуры она напоминает античную Ниобею, а подчеркнутой мускулистостью рук — барочную статую. Донья Росита Пинтадо врывается подобно урагану, испуская гневные вопли и отчаянно жестикулируя:
— Чего вам здесь надо? У ж не хотите ли вы забрать моего ребенка? Кто вас прислал? Хотите его арестовать? Куда смотрит закон!
Майор дель Валье пытается уговаривать:
— Не сердитесь, донья Росита. Ваш сын должен дать показания. Даю вам слово, что, как только он это сделает, докажет свою непричастность, он тут ж е вернется домой. Ничто ему не грозит. Так уж сложились обстоятельства. Если ваш сын не виновен, он будет тут же отпущен, верьте моему слову.
Юноша взглянул исподлобья на мать. Взволнованная, перепуганная великанша, раскрыв объятия, бросилась к сыну. Сын властно остановил ее:
— Замолчи, мать, и успокойся. Скандалить тут бесполезно.
Мать вскрикнула:
— Я пе переживу!
— Пойми, мне нечего опасаться, я ни в чем не виноват!
Великанша продолжала мучиться сомнениями:
— Майор дель Валье, скажите, что же все-таки произошло?
Вмешался студент:
— Кто-то, спасаясь от преследования, сюда вбежал и тут же выпрыгнул в окно.
— А ты ему что сказал?
— Я даже не успел хорошенько его разглядеть…
Майор дель Валье его прервал:
— Соответствующие показания вы дадите там, где положено, и, надеюсь, вопрос будет исчерпан.
Великанша, скрестив на груди руки, спросила:
— А известно, кто был этот бежавший?
Сквозь пары перегара подал голос Начито:
— Полковник ла Гайдара!
Зажатый между двумя солдатами, Начито всхлипывал; лицо его блестело от обильных слез, нос походил на капельницу.
Ничего пе понимая, донья Росита с изумлением спросила:
— Как? И вы тоже плачете?
— Я погиб.
Майор дель Валье взмахивает палашом, и конвой уводит студента и Начито.
VI
Приклеившись к зарешеченным окнам, растрепанные, с ввалившимися от бессонной ночи глазами, следили питомицы Тарасены за проходившим мимо конвоем. Они силились разглядеть арестантов, безмолвные силуэты которых угадывались за серой решеткой стволов. Из-под арки звонницы женской обители выглядывал пономарь. В фортах и казармах трубили зорю рожки дневальных. Индейцы, перевозящие по ночам грузы, вступали в город, ведя за собой караваны лам, навьюченных кустарными изделиями и плодами из окрестных горных селений. Дыхание разгоряченных животных разгоняло холодный туман. В блуждающем звоне корабельных склянок просыпалась гавань. Конвой, уводящий арестованных, таял под Аркильо-де-лас-Португесас. В публичном доме бушевала хозяйка, загоняя своих питомиц спать на чердак, а хозяин тем временем с цветком за ухом перестилал белье на ложах продажной любви. Лупита Романтик, в розовой ночной сорочке, молилась перед алтарем, установленным в Зеленой гостиной. Хозяин, держа в зубах булавку и расправляя складки на одеяле, процедил: