Она одета в одежду, не принадлежащую ни одной фракции, но она могла бы вполне быть отреченной, стоящей здесь и ожидающей, когда же я раню ее, так, как все они. Так, как они будут делать, если Макс, Джанин и Эвелин добьются своего.

Я закрываю один глаз, чтобы сфокусироваться, и стреляю.

Она падает, а я думаю о том, как бил Дрю, пока он не потерял сознание. Рука Трис обвивается вокруг моей.

– Идем. Продолжай двигаться.

– Мы проходим мимо стола и я вздрагиваю. Ожидание последней части симуляции может быть страхом само по себе.

– Начинается, - говорю я.

В круг света, в котором мы сейчас стоим, прокрадывается темная фигура, и она двигается так, что виден только край ботинка. Затем человек, Маркус, делает шаг к нам навстречу; у него темные глаза и коротко стриженые седые волосы, демонстрирующие очертания черепа.

– Маркус, - шепчет она.

Я смотрю на него. Ожидаю первого удара.

– Вот и та часть, где ты узнаешь, как меня зовут.

– Он...
– Теперь она знает. Она запомнит это навсегда; я не смогу заставить ее забыть, даже если бы я хотел этого.

– Тобиас.

Столько времени прошло с того момента, как кто-либо произносил мое имя так, будто это откровение, а не угроза. Маркус разматывает ремень.

– Это для твоей же пользы, - говорит он и мне хочется закричать.

Он незамедлительно множится, окружая нас, волоча ремень по белой плитке. Я сжимаюсь, ссутуливаю спину, и жду, жду. Ремень занесен назад, и я вздрагиваю, прежде чем он ударяет, но он не ударяет.

Трис стоит напротив меня, с поднятыми вверх руками, напряженная от макушки до пяток. Она стискивает зубы, когда ремень обматывается вокруг ее руки, затем она тянет его на себя со всей силы, а потом отпускает. Движение настолько мощное, я с удивлением вижу, насколько сильным оно выглядит, и как жестко ремень ударяет по коже Маркуса.

Он бросается в сторону Трис, и я становлюсь впереди нее. На этот раз я готов, готов сопротивляться. Но момент так и не наступает. Огни поднимаются вверх, и пейзаж страха завершается.

– И это все?
– говорит она, а я смотрю на место, где стоял Маркус.
– Это были твои худшие страхи? Почему у тебя только четыре ...ох.
– Она смотрит на меня.
– Вот почему тебя называют...

Я боялся, что если она узнает о Маркусе, она будет смотреть на меня с жалостью и заставит меня чувствовать себя слабым, и маленьким, и пустым.

Но она видела Маркуса и смотрела на него со злостью и без страха. Она заставила меня почувствовать себя не слабым, а сильным. Достаточно сильным, чтобы дать отпор.

Я притягиваю ее к себе за локоть и целую ее щеку, позволяя ее коже обжечь мою. Я держу ее крепко, уткнувшись в нее.

– Эй, - выдыхает она.
– Мы прошли через это.
– Япровожу пальцами по ее волосам.

– Ты меня провела через это, - отвечаю я.

Я веду ее к скалам, куда мы с Зиком и Шоной иногда ходим поздно вечером. Мы с Трис садимся на плоский камень, висящий над водой, обувь намокает от брызг, но вода не такая холодная, как мне казалось. Как и все обучающиеся, она слишком сконцентрирована на тесте на проверку способностей, и я борюсь с тем, чтобы поговорить с ней об этом. Я думал, что когда пролью свет на одну тайну, все остальные секреты откроются сами собой, но я полагаю, что открытость - это привычка, которую вы вырабатываете со временем, а не переключатель, который вы щелкаете, когда вам вздумается.

– Знаешь, это то, о чем я никому не рассказываю. Даже своим друзьям.
– Я смотрю на темную, мутную воду и на то, что плавает на ее поверхности - мусор, выброшенная одежда, бутылки, похоже на маленькие корабли, собирающиеся в путешествие.
– Мой результат был ожидаем: Отречение.

– Ох.
– Она хмурится.
– Но ты все-таки выбрал Бесстрашие?

– В силу необходимости.

– Почему тебе пришлось уйти?

Я отворачиваюсь, не уверенный, что могу озвучить свои причины, потому что, признавая их, я становлюсь предателем фракции, я чувствую себя трусом.

– Ты должен был сбежать от своего отца, - говорит она.
– Не потому ли ты не хочешь быть лидером бесстрашных? Потому что, если ты станешь им, тебе снова придется его увидеть?

Я пожимаю плечами.
– Поэтому, и еще я всегда чувствовал, что я не совсем принадлежу бесстрашным. По крайней мере, не таким, какие они сейчас.
– Но это не совсем так. Я не уверен, что сейчас самое время рассказать ей о том, что я знаю о Максе и Джанин, и об атаке - эгоистично, но я хочу сохранить этот момент для себя, лишь на некоторое время.

– Но... ты потрясающий, - говорит она. Я поднимаю брови. Она выглядит смущенной.
– Ну, по стандартам бесстрашных. Четыре страха - неслыханно. Как ты можешь не принадлежать этому месту?

Я снова пожимаю плечами. Чем больше проходит времени, тем страннее для меня, что мой пейзаж не изрешечен страхами, как у любого другого. Многие вещи заставляют меня нервничать, беспокоиться, чувствовать себя неудобно… но, когда я с ними сталкиваюсь, я могу действовать, меня не парализует. Мои четыре страха, если я не буду внимателен, парализуют меня. Вот и вся разница.