Таких пациентов лечить чрезвычайно трудно, если на сказать – безнадёжно, и в принципе, привезли его в санаторий, чтобы дать возможность тихо и без боли умереть. Прогноз специалистов был безжалостно суров: полгода жизни отводили ему врачи. Но прошло более четырёх лет, а безнадёжный больной всё не умирал. Никто не приезжал его навещать, и создавалось впечатление: все о нём забыли. Даже те, кто его доставил сюда и собрал страшные расписки.

Сегодня утром Гамреклидзе стало нехорошо. Давление упало до критического уровня, и врачи с колоссальным трудом вытянули его из этой ситуации. Об этом и говорила Эльза Антоновна с главврачом перед отъездом Тульчинского домой.

– Я лично считаю безчеловечным продлевать мучения этого человека. Зачем?.. Если бы мы сегодня утром не вмешались, его сердце просто остановилось бы, а это смерть, о которой мы с вами можем только мечтать. Без боли, без каких бы то ни было мучений… Но Иннокентий Юрьевич со мной категорически не согласен. Его принцип – биться за жизнь до последней черты. А вы тоже так считаете?..

Троицкий помедлил с ответом. Ему всё ещё не верилось, что фантастический рассказ Семёна Окуня имеет такое вполне реальное продолжение.

– Мне трудно судить, – сказал он, сильно волнуясь. – Я не врач. Но думаю, если бы ваш пациент умер сегодня утром, для его родных это был бы страшный удар.

И он рассказал потрясённой Эльзе Антоновне, как он познакомился с семейством Гамреклидзе, а главное, необыкновенную историю жизни самого Георгия.

– Эльза Антоновна, – обратился он к старшей медсестре, когда закончил свой рассказ, – понимаю, моя просьба может показаться вам безтактной, но я всё-таки прошу у вас разрешения показать Автандилу его отца. Только показать!.. Хотя бы издали… Он завтра… В крайнем случае, послезавтра приедет ко мне.

– Ну… Я не знаю… Вообще-то не положено…

– А мы с вами, знаете, что сделаем?.. Вы оставьте дверь палаты чуточку приоткрытой… Как бы случайно, ненароком… А я в щёлочку покажу Автандилу старика и, если он, действительно, Георгий Гамреклидзе, то всё дальнейшее беру на себя: сам буду разговаривать с Иннокентием Юрьевичем. А там уже мы сообща будем решать, как нам действовать дальше… Но в любом случае, вы, Эльза Антоновна, останетесь ни при чём. Согласны?..

Она ещё немного помедлила, взвешивая все "за" и "против". Наконец, решилась.

– Ладно, так тому и быть!.. Согласна… Мне и самой жутко интересно!..

На том и порешили.

Автандила не было три дня. Троицкий волновался, не случилось ли чего. Эльза Антоновна, сгорая от нетерпения, по нескольку раз в день забегала к нему, но каждый раз её ждало разочарование. Она предлагала позвонить по телефону в Москву, но Павел Петрович отказывался, справедливо полагая, что только неожиданная встреча сына с отцом избавит всех от нечаянной ошибки.

Наконец, грузин приехал.

Екатерина на этот раз наготовила столько еды, что Автандилу пришлось два раза открывать багажник своей машины, чтобы выгрузить весь провиант.

– Ну, куда мне столько?!.. – взмолился бывший комбриг. – Этим целый полк накормить можно. А ведь меня ещё в санаторской столовой кормят. Вы об этом подумали?

– Не беда!.. Много – не мало. Завтра к вам куча народу нагрянет. Влад с Люд мил кой из деревни вернулись. Свадьба у них на Рождество назначена, восьмого января. Можете поздравить. Значит два, так? – он стал загибать пальцы. – Потом Гиви и моя супруга. Четыре… Я тоже, само собой… Целых пять человек!.. Представляете?!.. А так, благодаря тёте Кате, вы избавлены от хлопот, будет чем всех угостить. Не переживайте так, товарищ генерал!..

Рассовав свёртки с продуктами, которые могли испортиться, между оконными рамами, Павел Петрович с Автандилом пошли прогуляться. Троицкий специально провёл его мимо главного корпуса, чтобы Эльза Антоновна в окно могла увидеть: сегодня он не один. Возвращаясь к себе, он заметил, как старшая медсестра быстро вошла в избушку, и внутренне напрягся – сейчас на его глазах должно произойти событие, какие не часто случаются в нашей жизни.

– Ну, что ж… Я, пожалуй, поеду, – сказал грузин, когда они подошли к генеральской "даче". – До завтра.

– Загляни ко мне на минутку, – попросил его Павел Петрович. – Я тебе кое-что покажу, и поедешь…

Как они и уговорились со старшей медсестрой, дверь в соседнюю палату была приоткрыта почти наполовину. Закинутая назад голова старика хорошо просматривалась через эту довольно широкую щель. Отряхивая стёсанным веником снег с валенок, Троицкий краешком глаза наблюдал за своим гостем.

– О!.. Да у вас, товарищ генерал, оказывается, сосед?.. – спросил Автандил и замер на полуслове. Осторожно, на цыпочках он подошёл к приоткрытой двери и замер на пороге. Потом обернулся к Павлу Петровичу и, показывая рукой внутрь комнаты, свистящим шёпотом спросил: – Это… Это мой… отец?..