В заключение важно отметить, что поскольку self выступает в качестве формы или способа организации контакта в поле организм / среда, постольку разграничение контакта и self в некотором смысле искусственно. Собственно говоря, self и является сущностью контакта, или, скорее, формой, в которой он существует.

Сначала необходимо рассмотреть одну из важнейших категорий гештальт-подхода. Речь идет о феномене границы-контакта. В повседневном общении коллег часто можно услышать разговор о границе контакта, как если бы был некоторый контакт и у него существовала определенная граница. Однако в представлении классиков гештальт-терапии [Ф. Перлз, П. Гудмен, 2001], это понятие пишется через дефис не случайно, поскольку предполагает синонимичность слов «граница» и «контакт». Контакт всегда предполагает границу, а граница, в свою очередь, всегда предполагает контакт, одно без другого не существует. Если вы контактируете с другим человеком, то это возможно лишь при условии существования границы, которая выполняет двойную функцию: с одной стороны, граница – это место, где мы встречаемся с другим человеком, с другой – это пространство, которое маркирует наши отличия («Я – это Я, а Ты – это Ты»). И, наоборот, при наличествующей границе невозможно не контактировать с Другим. Переоценить рассматриваемое положение практически невозможно, поскольку, с одной стороны, существование «границы вне контакта» представляет собой не границу, а изоляцию, с другой же стороны, существование «контакта без границы» обозначает собой слияние. Прикладное терапевтическое значение этого базового положения заключается в том, что, вступая в контакт, мы формируем границу. Верно и обратное – формируя границу с другими, мы создаем пространство контакта.

Итак, что же такое контакт? Поскольку этот феномен даже гештальт-терапевты понимают по-разному [15] , попробую пояснить, что я подразумеваю под контактом. В обыденном понимании контакт – это феномен, описывающий разговор двух и более людей. Однако, как уже отмечалось в более ранних работах [И.А. Погодин, 2007], часто можно наблюдать ситуацию, когда люди разговаривают, но лично не присутствуют в этом разговоре. При этом речь говорящих не адресуется друг другу. А между тем существует значительная разница между «говорить-что-либо» и «говорить-лично-про-себя-лично-другому». Именно это второе словосочетание описывает семантическое поле категории контакта, лежащее в основе предлагаемой модели. Наверное, и вы иногда «ощущали своей кожей», что кто-то обращается лично к вам; при этом у вас возникают переживания, которые трудно передать словами, но которые ясно дают вам понять, что сейчас вы лично присутствуете в жизни этого человека. И наоборот, иногда вы все той же «кожей» ощущаете, напротив, что человек, говорящий с вами, произносит слова не для вас, а самому себе или просто в пространство вокруг. Эти две ситуации, равно как и ощущения, их сопровождающие, один раз пережив, спутать в дальнейшем невозможно. Я бы определил контакт в качестве ситуации и переживания, сопутствующего этой ситуации, при котором оба человека присутствуют в жизни друг друга.

Итак, одно из важных положений предлагаемой модели заключается в том, что личностные изменения, как и процесс переживания, возможны лишь при условии наличия контакта в этом «присутственном» его понимании. Self может функционировать в режиме творческого приспособления только в этом пространстве и посредством него. Таким образом, как уже становится понятным из сказанного, я рассматриваю контакт и как пространство, в кагором происходят терапевтически значимые изменения, и одновременно в качестве основного средства терапии.

Говоря о терапии, однако, следует отметить, что не всегда оба участника этого процесса оказываются одинаково готовыми к «присутствию-в-жизни-друг-друга». Можно ли говорить о наличии контакта в ситуации, когда один его участник (чаще это терапевт) пытается присутствовать в жизни другого (чаще это клиент), но не получает соответствующего комплементарного отклика? Разумеется, контакт или встреча (в буберовском ее понимании [М. Бубер, 2005]) в этом случае произойти не может, так как предполагает открытость друг другу обоих участников процесса.

Значит ли это, что терапия в данном случае не происходит? Думаю, нет. Для понимания этого тезиса следует ввести понятие, дополнительное к категории контакта, – интенции к контакту. Так, для того чтобы контакт состоялся, необходимо состояние готовности к нему, проявляющееся в способности человека появиться в нем. Зачастую клиенты, приходящие к нам, испытывают более или менее значительные сложности в контактировании. Это и понятно, поскольку симптом с позиции предлагаемой модели следует рассматривать как способ деформации контакта организма в среде. А терапевтический процесс, соответственно, развивается в направлении увеличения способности клиента к контакту и / или его выпрямлению. Фокусирование на симптоме с позиции этой модели, как уже читатель догадывается, перестает иметь большое значение. Исчезновения или уменьшения в проявлении симптоматики в этом случае хоть и важны, но все же выступают побочным продуктом процесса, в котором его участники (терапевт и клиент) совершенствуют свою способность к контакту. Терапия зачастую завершается тогда, когда клиент и терапевт оказываются свободными и готовыми к встрече друг с другом, используя при этом способы организации контакта, подчиняющиеся принципу творческого приспособления.

В целях обоснования диалоговой модели терапии, очевидно, необходимо после описания понятия контакта ввести в процесс анализа собственно категорию диалога. Существует множество исследований, посвященных проблеме диалога в современной психологии и философии. Однако в задачи настоящей работы не входит подробный теоретический анализ этого понятия. Ограничусь лишь констатацией используемой в диалоговой модели терапии дефиниции. Итак, под диалогом я понимаю процесс динамики ситуаций контакта двух людей, при котором одна ситуация контакта претерпевает трансформацию, превращаясь в другую. Поэтому использование категории диалога позволяет получить представления о способах организации контакта человеком в различных контекстах поля. Я использую в дефиниции диалога понятие ситуации контакта постольку, поскольку процесс контактирования принадлежит не людям, в нем принимающим участие, а самой ситуации. При этом ситуация контакта не может оставаться неизменной в течение какого-либо продолжительного периода времени. Таким образом, диалог является процессом развития контакта, в котором, собственно говоря, и происходит процесс переживания. При этом, естественно, диалог сохраняет актуальность всех описанных ранее характеристик понятия контакта и, разумеется, также подразумевает присутствие двух людей в жизни друг друга.

Рассматривая роль и значение диалога для процесса психотерапии, нельзя, однако, обойти вниманием феномен, имеющий важное значение для возникновения и развития психотерапии на протяжении всего времени ее существования. Речь идет о понятии переноса. Появившись в качестве центральной категории в психоанализе, трансфер довольно быстро перекочевал во многие другие направления психотерапии, которые возникали на протяжении всего XX столетия. Полагаю, что причина тому – удобство используемой в его основе метафоры. Проводя очевидные аналогии между актуальными феноменами контакта и историческим содержанием опыта контактирования клиента, разумеется, можно обнаружить некоторые любопытные закономерности. Осознание этих закономерностей приводит к инсайту, который лежит в основе терапевтического прогресса.

Кроме того, важно отметить, что сама по себе идея переноса не предполагала столкновения терапевта с необходимостью каким-либо образом переживать терапевтический контакт, что делало эту категорию для некоторых терапевтов весьма привлекательной. Большинство наиболее трудных ситуаций в терапии могли быть объяснены трансферентным процессом или комплементарным ему контртрансферентным. Разумеется, что при таком подходе места для диалога не оставалось вовсе. Однако важно отметить, что идея переноса внутри методологии психодинамической психотерапии была и остается чрезвычайно полезной, поскольку интерпретация переноса лежит в основе значительных психотерапевтических изменений. По крайней мере, принцип психического детерминизма, на котором основана методология психодинамической психотерапии, позволяет не только сохранять, но в дальнейшем культивировать и продуктивно эксплуатировать трансфер.