«За Доку ручаюсь, специалист классный», - лишний раз

заслуженно похвалил приятеля, уже понимая, что не

поинтересоваться обстоятельствами смерти его предшественника

 я просто не в силах, - «Если не секрет, то как погиб ваш механик?»

Сергей молчал, пока проскакивали разбитое и колеястое

место и заговорил, когда выскочили на относительно ровный и в

одну колею проселок:

«Упал в карьер, с верха до дна летел метров пять. Уступ

отвесный, ухватиться не за что, а на дне – монолит коренных.

Ударился головой, сразу насмерть».

«А зачем полез на край карьера? Что там мог делать?» - как

всегда, остановиться я не мог, пока не выпытаю все детали

заинтересовавшего события.

«То- то и оно», - хмыкнул мой новый начальник, - «делать

было точно нечего. Но ведь полез за чем-то!»

«Может, столкнул кто?» - предположил я худший вариант.

«А за что?» - не согласился Сергей, - «Мужик был хороший,

технику знал отлично, и с работягами отношения тоже были

отличными. Ну с начальством иногда спорил – принципиальностью

 отличался ко всему прочему. Так за это в карьер не сталкивают!»

Это как сказать! Принципиальных и честных как раз и

недолюбливают. Мешают проворачивать дела не всегда

законные, но денежные именно они, а вовсе не те, кто смотрит

начальнику в рот и безропотно выполняет любые указания. По

крайней мере, в моей родной партии не очень и давно горного

мастера убили именно за честность и принципиальность. Но

убеждение свое высказать Сергею поостерегся, исходя из

правила, что в чужой монастырь со своим уставом, то бишь

мнением, лезть нельзя. Однако в памяти факт подозрительной

смерти человека отложил, и конечно решил попытаться

разобраться с этим делом на месте.

До лагеря добрались засветло. Два ряда домиков из досок

и фанеры, в каждый можно затолкнуть максимум по четыре

кровати, два притянутых по снегу или привезенных в разобранном

виде балка из квадратного бруса, старенький полевой вагончик-

столовая, дизель электрообеспечения – все эти атрибуты

полевого комфорта выстроились по краю равнинки, впритык к

гряде мелкосопочника, ограничивающей ее с одной стороны; с

другой она постепенно и плавно переходила в бугристую

возвышенность. За дизелем, подальше от жилых построек -

несколько емкостей под горючку, там же рядом место ремонта

техники - валяются железки, отработанные детали. С другого

конца лагеря, метрах в трехстах от крайнего домика, на стыке

равнинки и мелкосопочника проглядывал карьер, где и

добывалась золотосодержащая руда. От него доносился звук

работающей техники, мелькали фигуры рабочих, рядом

бугрились отвалы поднятой породы.

Подъехал Сергей к одному из балков, и по тому, что не

прихватил с собой из машины сумку с вещами, я понял: это

жилище начальника. Попросив жестом подождать, геолог прошел

в балок, и через минуту пригласил меня зайти, так же махнув

рукой.

Зашел, демократично поздоровался пожатием руки с

представительным мужчиной начальственного сословия -

Николаем Игнатовичем. Представился как Юрий Васильевич,

занял место на предложенным стуле. И тут же выслушал, что я

обязан делать, и что не должен делать ни коим образом, после

чего подписал пространную бумажку с зафиксированными на ней

моими обязанностями, без упоминания каких-либо прав. Все,

теперь я законный член старательской артели. На этом

официальная церемония трудоустройства закончилась, мне

предложили балок покинуть и подождать Сергея пару минут на

свежем воздухе. Определенно начальник решил поговорить с

геологом на запретную для меня тему.

Толкался я возле балка не пару минут, а целых десять.

Наконец Сергей из помещения вышел, бросил мне: «Садись», и

полез в Уазик. Я не заставил ждать, и проехав вдоль ряда

домиков, мы остановились возле крайнего. Сергей заглушил

двигатель, и не вылезая из машины, дважды меня порадовал: во-

первых, домик я занимаю пустой, и если мои друзья в артель