не сломал, а другой синяк под глаз поставил?» - ответила Варя

вопросом. Немного подумала, и приняв наше молчание как

желание слушать ее и дальше, продолжила: «Уже не один раз

мне говорил, что рассчитается с вами за все. Мол, придет время,

и рассчитается. А когда придет – не знаю, от него не слышала».

После такого откровения три мужика снова начали

сосредоточенно жевать. Обдумывая услышанное. Дока, раз дело

касалось угроз в его адрес, мыслительный процесс завершил

первым – я уже говорил, как он в подобных случаях скор на

расправу. Но неожиданно, вместо привычного обещания

открутить кому-то голову, обратился ко мне с вопросом:

«Может, нам время тянуть не стоит, а первыми его и

навестить?» - наверное имел ввиду поставить «Милочке»

очередной фингал.

«Ой, ребята!» - не дала мне начать Варя, - «Не

связывайтесь вы с ним! Он же в тюрьме сидел, с него всего

можно ожидать, от бандита такого!»

«Ожидать точно не будем. Не на того гад напал, найдем как

ответить!» - пообещал Дока Варе, и посмотрел на меня, -

«Правильно говорю?»

Конечно правильно, но не при женщине же нам обсуждать

что и как нужно сделать с бандитом. Вот я и покивал головой,

соглашаясь не то с Докой, не то с Варей, улыбнулся всем сразу и

беспечно махнул рукой:

«У нас сейчас праздник – жареха на столе, вино не все

выпили. Радоваться нужно, а не бандитов вспоминать!» -

посмотрел на Владимира, - «А ты, тамада хренов, почему без

дела сидишь, в стаканы не наливаешь, тост не предлагаешь?»

Отвлек кампанию от разговора на неприятную тему.

Часть двадцать вторая.

Через день Дока после обеда подкрался ко мне, когда

рядом не оказалось Владимира:

«Я все приготовил. После работы рванем тухлятину

выкапывать!»

«Как пожелаешь», - обрадовал приятеля, излучающего

серьезность. И конечно понял, чем такая поспешность с

раскопками вызвана: Дока недавний разговор не забыл, и если

в подозрительном захоронении окажется действительно труп,

причем бывшего артельского работника, то с «Милочкой»

придется разбираться по серьезной программе. Только по какой –

пока не представляю, потому что при полном раздрае по всей

стране аппелировать к закону, милиции – значит впустую

колебать воздух. А мы этого делать не привыкли.

Дока тут же убежал к своим железякам – что бы я

ненароком не передумал. И после работы меня поджидал у

домика возле мотоцикла в полном боевом – в люльке Урала

сидел Чапа, из нее же высовывались две лопаты, и в ней же где-

то точно было припрятано ружьишко.

Водила тут же мотоцикл завел и призывно махнул мне

рукой, приглашая на заднее сиденье. А на вопрос удивленного

Владимира: «Вы куда?» - не менее удивительно ответил:

«Золотишко в сопках ковырять! Ты на отвале с ним

занимаешься, а мы подальше умотаем, где его побольше, и

сплошные самородки!» - во как придумал, что бы

заинтриговать мужика!

Владимир махнул рукой – что с ненормальных возьмешь,

считая, что мы мотанулись за очередной сайгой. Дока этот жест

не пропустил, и как только немного отъехали, с уверенностью

заметил:

«Сейчас на отвал побежит, пока нас нет – там и будет

ковыряться!»

По знакомому проселку докатили до нужной долинки,

дальше в ней по бездорожью - до подозрительного захоронения.

И только выключив тарахтелку, Дока вздохнул озабоченно, но с

надеждой на лучшее:

«Дай бог, что бы дохлятина оказалась, а не чей-то труп».

Молча с мотоцикла слезли, так же молча разобрали лопаты.

Тревога в сознании у меня появилась, как только мы отъехали от

лагеря, по дороге она нарастала и нарастала, и если честно, то

сейчас ее можно было считать предчувствием большой

неприятности, которая обязательно сбудется, как только мы

заработаем лопатами. К тому же Чапа, выпрыгнув из люльки,

начал подозрительно принюхиваться, изредка порыкивая. Что он