Владимир, никогда не понимавший кайфа от общения с природой

в нерабочее время, - «Я на еду смотреть не могу, боюсь слюной

подавиться! В желудке спазмы!»

Дока же расцвел в улыбке и с нескрываемым интересом

кивнул в мою сторону головой, заменив этим жестом очевидный

вопрос: где был и что видел. Я крутнул рукой, показав что

шарашился вокруг лагеря, и помотал головой из стороны в

сторону, что означало: ничего не видел. Дока вздохнул - понял

меня отлично и сожалеет, что не встретил никакой животины.

Владимира наши жесты только раззадорили:

«Хватит кривляться!» - отреагировал на манипуляции, -

«Давайте за стол, не то я один все слопаю!»

Вернуться из партии пустым Дока конечно не мог. Да и

настроение у него было отличное – дефицитную запчасть по

большому блату достал. А потому к ужину материализовал

бутылку (огнетушитель) бормотухи, при полном отсутствии в

артели спиртного показавшейся нам чуть ли не эликсиром жизни,

и спровоцировавшим на приятные разговоры. О крамольных

мыслях насчет непонятных взаимоотношений начальника артели

с некоторыми из его подчиненных, я и заикнуться не посмел.

Часть двенадцатая.

А через несколько дней в лагере воцарило общее

возбуждение. Деньги выдавали, очередной для старателей и

первый для нашей компании аванс. Приятно удивились –

полученные суммы намного превышали партийские авансики из

прошлой жизни, и если столько же денежек переходило на

окончательный расчет по завершению сезона – можно дальше

работать и радоваться жизни. Не успела наша троица отойти от

балка начальника, где каждому вручали по конверту, как

Владимир с ехидством меня поддел:

«Начальничек-то наш, не «кинул» никого! Денежки вручил

культурненько, в конвертиках!» - похвалил Николая Игнатьевича,

– «Заработать дает, без всяких вторых экскаваторов!» -

намекнул на ущербность моих суждений на тему что надо и что

не надо для нормальной работы артели.

Дока хмыкнул, не разделив эйфории приятеля, но

высказаться воздержался. Мое же молчание Владимир мог

оценить неправильно, пришлось напомнить:

«Рудишку пока и одним экскаватором отгружать успевают,

потому и деньги нормальные имеем. Но это ненадолго – придет

время сопочку убирать, чтобы карьер расширить. Вот тогда и

запоем, с одним экскаватором, а об авансиках, как сейчас, всем

только мечтать придется!»

Владимир махнул рукой – горбатого, мол, могила исправит,

но в дискуссию не вступил, оставив меня в неопределенности:

как у него в головке, как оценивает ситуацию в артели после

убедительного факта получения столь значимого аванса.

Раздачей денег праздник только начался. Было объявлено,

что после работы, перед ужином на каждых двух человек

положено по бутылке водки – иногда и роботам, коими по сути

дела все в артели являлись, разрешалось расслабиться.

Несчастные двести пятьдесят грамм, при хорошем ужине,

здоровому мужику что слону дробинка, а запомнятся надолго –

вон как о них заботятся!

Свою долю, две бутылки (четвертой в нашу компанию

вошла Варя), забрали в домик, вместе с положенной закуской, и

поджидали единственную женщину, занятую в столовой.

Она задерживалась, а из вагончика доносился громкий смех,

обрывки оживленных разговоров, потом началась музыка. Танцы

мужики устроили, не иначе – вот что сухой закон делает! Выпил-

то каждый всего-ничего, а веселья уже на целую бочку, почище

чем у нас в партии, где спиртного на сборищах море

разливанное!

Наконец запыхавшаяся, улыбающаяся Варя заскочила к

нам в домик.

«Еле вырвалась!» - оправдала задержку, - «Мужики совсем

абалдели, на танцы в очередь выстраивались!»

Я покачал головой, сочувствуя женщине, на которую

обрушилось слишком много мужского внимания; Владимир был

другого мнения:

«Радоваться должна, таким успехом у кавалеров

пользуешься! Еще и пожалеешь, что к нам сбежала – от этих

интеллигентов», - покосился на меня как на больного головкой, -