Энеида(илл. А. Базилевича)
вернуться

Котляревский Иван Петрович
Шрифт:
[55]Как ястреб хищный на цыпленка, На Мага напустился он; Пропала слабая душонка, Из тела запросилась вон! Поджилки затряслись у Мага. В ногах валялся он, бедняга, Просил в неволю взять живьем, Но с белым светом распрощался. Вдогон другим Эней помчался, Врага пришив к земле копьем. [56]И на бегу поймал за рясу Попа рутульского полку. Он смертного набрался трясу, Как пес, катаясь по песку. Расстался с жизнью храбрый Нума, Утратив и Сереста, кума. Эней башку с Тарквита снял, Камерта сбил с коня, Ансула И Лука, грозного рутула, К чертям за раками послал. [57]Покамест недругов калечит По десять враз Анхизов сын, На поле боя рвет и мечет, Рутульских не щадя старшин, — На таратайке в гневе яром Стремглав летят Лукул с Лигаром, Торопят, горячат коней. Энея растоптать с разгону Пытались братья, но к Плутону Их души отослал Эней. [58]Он молодецки управлялся. Рутулов молотил он всласть, От супостатов избавлялся И в городок спешил попасть. Меж тем латинскую когорту Троянцы протурили к черту И, после вылазки лихой, Навстречу своему Энею Бежали, вешались на шею, Галдели все наперебой. [59]Иул, как комендант исправный, Здесь не ударил в грязь лицом И как начальник войска главный Предстал перед своим отцом. Иул Энею рапортует, А тот в уста его целует. Не подкачал-таки сынок! Недаром сердце трепетало, Надежду лестную питало, Что из дитяти будет прок.
[60]Подвыпив, мордою склонялся К Юноне на плечо Зевес. Как дурень, чмокался, лизался, К супружнице со скуки лез. «Гляди, — сказал он ей в угоду, — Как Турн дает троянцам ходу! Они пустились наутек. Венера — тьфу перед тобою. Ты дивно хороша собою! Всяк ладит на тебя силок. [61]Бессмертие мое ярится, Роскошной ласки жду, дрожа. Олимпа и земли царица! Юпитеру ты — госпожа. За смачный поцелуй твой сразу Весь мир получишь без отказу». Вздохнув, богиню стиснул так, Что вместе с ним сама Юнона Едва не сковырнулась с трона. Зевес набил себе синяк. [62]Хотя на хитрости пуститься Матерой вздумалось лисе, Юнона, козырь-молодица, Уловки разгадала все. «О ты, — сказала, — светоч ярый! О езуит Олимпа старый! Речей медовых зря не трать. Уже давно меня не любишь, А только с пьяных глаз голубишь. Не подсыпайся! Полно врать. [63]Напрасно ты меня морочишь. К чему туманить белый свет? Как с девочкой балясы точишь! Мне, знаешь ли, не двадцать лет. Тебе не стану я перечить, Но ты не позволяй увечить Троянцам Турна моего. С отцом он должен повидаться И перед смертью попрощаться. Мое желанье таково!» [64]Сказала — и впилась в Зевеса, За поясницу обняла, И свет померк в очах — завеса Обоим на глаза легла. Размяк Зевес, как после пару, И вылакал подпенка чару. Ни в чем Юнону не стеснял. Она с ним в котика играла, А в мышки так защекотала, Что он раскис и задремал.
[65]Все олимпийцы без изъятья И громыхающий их пан, Нимало не стыдясь, без платья Гуляли, на манер цыган. Нагая, как ладонь, Юнона Скатилась тут же с небосклона И парубком оделась вмиг. Призвав на помощь Асмодея,{183} Обличье приняла Энея, Помчалась к Турну напрямик. [66]Рутул ужасно расходился. Досадой был он обуян. Несолоно хлебав, сердился — Зачем не припугнул троян? Вдруг призрак в облике Энея, В плаще покойного Сихея Явился Турна задирать: «Никчемный рыцарь, замухрышка! Тебе, мозглявый витязь, крышка! А ну-ка выйди помирать!» [67]Присяжный враг, держась кичливо, Донельзя Турна уязвил. На поединок звал крикливо, Вдобавок трусом объявил. Пан Турн затрясся, обозлился, Холодным потом весь облился, Проклятье изрыгнул в ответ. Конем на призрак напирает, А тот вильнул и удирает. Рутул за ним помчался вслед. [68]Тот — не уйдет, сей — не догонит. Вот-вот пырнет врага мечом! Но в ярости ревет и стонет Пан Турн, оставшись ни при чем. «Ага, голубчик, удираешь? Не в куклы с девками играешь! Поймаю панича за чуб! Со смертью мигом обвенчаю И воронов потешу стаю. Пусть расклюет она твой труп!» [69]Пан Турн за призраком Энея Пустился к морю на коне. Противник, будто бы робея, Вдруг очутился на челне. Рутул к Энею в лодку прыгнул И думал, что его настигнул. Теперь-то можно будет всласть Над супостатом поглумиться И кровью вражеской упиться, В большие храбрецы попасть! [70]Но сам собою по безбурным Волнам, покинув берега, Челнок помчался с паном Турном. Он счастлив был загнать врага. Наскучив этой заварушкой, Юнона в небо шасть кукушкой.{184} Едва не треснул молодец, В сердцах очнувшись среди моря. Да что поделаешь! — и с горя Поплыл туда, где жил отец. [71]Юнона славно пошутила И Турну пулю отлила. На всех туману напустила, Глаза Энею отвела. Он был как в шапке-невидимке, И плавал взор его, как в дымке. Но, сызнова прозрев, Эней Пришиб Лутага, Лавза, Орсу, Парфену, Палму сбавил форсу; Сгубил немало силачей. [72]Под самый городок троянский Мезентий нагло подступал И выкликал по-басурмански, Что, дескать, пан Эней пропал! «Давай, — кричит, — на ровном месте С тобой сойдемся честь по чести, Как двое стоящих парней!» Столкнулись так, что от усилья Рванулись, хрустнув, сухожилья. Врага с коня спихнул Эней. [73]Пощады не давая чванным, Всадил в Мезентия палаш, И дух его со словом бранным Пустился в черту на шабаш. Эней победой утешался, С дружиной славно угощался, Зевеса жертвой ублажив. До поздней ночи пьянство длилось, И всё троянство с ног валилось. Эней и сам был еле жив. [74]Уж заряница не с полушку Светилась в небе, а с пятак Или с пшеничную галушку, И небо рдело, словно мак. Анхизов сын созвал громаду И молвил: «Нужно по обряду Нам упокоить мертвецов. Пускай возьмутся все Трояне По-братски, дружно с поля брани Таскать убитых удальцов».
[75]Эней Мезентия доспехи На пень высокий насадил, Но, видит бог, не для потехи: Он Марсу этим угодил. Пень выглядел, как рыцарь знатный: Шишак и панцирь, шит булатный, Копье с флажком и тяжкий меч. Эней прокашлялся, сморкнулся, К своей дружине обернулся И выпалил такую речь: [76]«Герои! Казаки! Трояне! Храбритесь! Наша, слышь, берет! Поганый сей чурбан заране Латинский град нам отопрет. Но, прежде чем начнете биться, Для мертвых нужно потрудиться; Палланта, павшего в бою, Эвандру бедному отправить И поименно всех прославить, Кто смелость выказал свою». [77]Эней в курень подался вскоре, Где труп царевича лежал. Вздыхал аркадский подкоморий И мух любистком отгонял. Троянские здесь плаксы были И, как от боли в брюхе, выли. Эней разрюмился и сам: «Эхма, увял мой цветик мака! То был недюжинный рубака. Видать, угодно так богам!» [78]Сплели носилки из ракиты И камышовый балдахин, Чтоб наш покойник родовитый, Единственный Эвандров сын, Явился ко двору Плутона Как пан, как знатная персона, А не задрипанный голяк. Палланта женщины обмыли, По-праздничному нарядили, Заткнули за щеку пятак.{185} [79]Когда уж было всё готово, Пришел соборный протопоп. Надгробное начавши слово, Он сбился и в затылке скреб. Сказал: «Покойник сей не дышит, Не видит, стало быть, не слышит. Ей-ей! Увы! Он мертв, аминь!» Народ премного умилился, Растрогался и прослезился. Забормотал: «Пан отче, сгинь!» [80]Палланту покадив, чин чином Беднягу вынесли на двор; Его узрев под балдахином, Эней рыдал и очи тер. Усопшему на покрывало Пошло Дидоны одеяло — Сынка Анхизова трофей. Носилки взгромоздив на плечи, Тащились воины далече — К Эвандру, в город Паллантей.
[81]И в чистом поле, на просторе, Эней простился с мертвецом, Сказав: «Бурливо жизни море! Вольно играть ему пловцом. Прощай, приятель задушевный! За нынешний твой вид плачевный Рутулу я воздам с лихвой». Палланту низко поклонился, Облобызав его, пустился Домой с поникшей головой. [82]Во власти грустных размышлении К себе вернулся пан Эней, И только что ввалился в сени, Как натолкнулся на гостей. Пришли послы царя Латина, Все сплошь — асессорского чина; Один — армейский капитан; Он век по свету волочился И по-фригийски научился. В посольстве был он драгоман. [83]Латинец родом познатнее Немедля выступил вперед. Кто не поймет его рацеи — Прочтите этот перевод: «Окостенелый труп — не ворог. Как воин он уже недорог: Лежит на поле без души! О князь, тела убитой рати, Как водится, земле предати Ты, сделай милость, разреши!»
[84]Эней, к добру с рожденья склонный, Сказал послам латинским так:{186} «Латинус реке неугомонный, А Турнус пессимус дурак. И кваре вам сражаться мекум? Латинуса считаю цекум, Сеньорес, олухами — вас. Латинусу рад пацем даре, Пермитто мертвых погребаре, И корам вас мой гнев угас. [85]Один лишь Турнус недруг меус, Сам эрго дебет воевать; Так хочет фатум! — ут Энеус Вам будет реке, Амате зять. Назначив с Турнусом дуеллюм, Мы приведем ад финем беллюм. Не всем же сангвис проливать! Укажет глядиус, вель деус, Достоин Турнус иль Энеус Латинским сцептро обладать?» [86]Посольству речь пришлась по нраву, И первый осмелел Дрансес.{187} Не посрамил свою державу, В карман за словом не полез. Воскликнул: «Ты на свет родился Затем, чтоб он тобой гордился. О князь! Величье — жребий твой. Мы всё в уста Латину вложим, Царю мы уяснить поможем, Что дружба с Турном — звук пустой», [87]Пошли на мировую вскоре. До срока прекратили рать. И положили в договоре Латинских плотников призвать, Чтоб живо помогли троянцам, Бездомным этим голодранцам, Достроить новый городок; Чтоб нарубить вольготно было Дубков, осины на стропила, Сосновых начесать досок. [88]И, согласясь на мировую. Пустили чарочку кругом; Пошла гульня напропалую. Делились дружно табачком. Одни порядком нагрузились, Другие с мертвыми возились; В лесах стояла стукотня. Сложив забот военных бремя, Троянцев и латинцев племя Сошлись, как близкая родня. [89]Эвандра всхлипы, вопли, крики, Стенанья, — словом, без прикрас Печаль аркадскою владыки Я описал бы вам как раз. Да полно! Стоит ли усилий? На это нужен сам Вергилий! Вдобавок ныть я не мастак. Мне охи, слезы — пуще смерти. Я сроду не грустил, поверьте. Авось, друзья, сойдет и так! [90]Блеснула в небесах денница, Померкли звезды, и опять Взялась троянская станица Убитых воинов таскать. Эней с Трахоном разъезжает,{188} К трудам дружину понуждает; Кладут, как бревна, труп на труп, Сухой соломой покрывают И троекратно поливают Смолой и маслом каждый сруб. [91]Вот искры высекли огнивом, И пламя обняло тела, И память вечную с надрывом Завыли так, что жуть брала. Здесь кость, и плоть, и жир скворчали; Иные смалец источали, У многих лопался живот, И было дымно, чадно, смрадно. Жрецы трудились тут изрядно: Искони бе хаптурный род.{189}
[92]Однополчане, други, сваты, Отец и сын, свояк и кум, Во имя горестной утраты, А кто и просто наобум, В костры швыряли седла, сбрую, {190} Доспехи, обувь дорогую, Мешки онуч, лаптей, сапог, Лядунки, сабли, шапки, свитки; Оружье, утварь и пожитки Метали, как снопы на ток. [93]В Лавренте тоже грустно было, {191} Народ являл прискорбный вид; Сжигали мертвецов уныло, Ревели на чем свет стоит. Где сын пропал ни за копейку, Там клял отец войну-злодейку, А с ней и дряхлого царя; И девка крепко убивалась, Что без венца вдовой осталась, Утративши богатыря. [9] Растрепаны, простоволосы, Метались женщины, крича, И на себе терзали косы, Одежды рвали сгоряча. Латина громко поносили, Истошно выли, голосили, Рыдали подле мертвых тел; Себя, стеная, били в груди, Ругали Турна: гибнут люди Из-за его любовных дел!
[95]Браня рутула за упорство, Твердил Дрансес: «Его вина! Пусть выйдет на единоборство — И сразу кончится война». Нашелся между тем сутяга, Брехун, юрист, крючок, плутяга, Который Турна защищал, И все Аматины клевреты Давали шепотом советы, Чтоб нипочем не уступал! [96]Толкнулись к хану Диомиду{192} Тогда латинские послы; Вернулись, — молвить не в обиду, — Не так чтоб очень веселы. Латин запиской именною Созвал вельмож со старшиною, Чтоб выслушать своих послов. Поспешно собрались вельможи, Что ко двору Латина вхожи, И молвил царь без дальних слов: [97]«Венул! Ты человек правдивый{193} (Об этом знает наша Сечь) И, говорят, небоязливый. Перескажи мне хана речь!» — «О царь, я твой слуга смиренный, Никчемный самый и презренный, Не гневайся! —сказал Венул. — Мужичья правда очи колет, А панская — как пан изволит! Нам хан такое завернул: [98]«Не с мордой, говорит, Латина Троянских одолеть вояк! Не лучше ль было для почина Узнать, каков Эней казак? Когда мы осаждали Трою, Оборонять пришлось герою Богов домашних и родню; Он на закорках в злую пору Отца втащил на Иду-гору,{194} Не посчитайте за брехню! [99]Латину растолкуйте внятно: Эней мне кажется святым. Идите лучше на попятный И не воюйте больше с ним. Да есть ли дети впрямь такие, Чтоб кудри батькины седые Ценили выше всяких благ? Зачем обманывать Латина? Мне мил Анхизов сиротина. Энею, братцы, я не враг. [100]Прощайте, домини латинцы! Счастливый путь, поклон царю! Отдайте вы свои гостинцы Троянскому богатырю И, не шутя, не для блезира, Просите у Энея мира!» На том и речи был конец. В предчувствии лихой годины, Латин исполнился кручины. Дрожал на лысине венец.