– Попробую. Одесса так Одесса, - легко согласился Циммерман.
– Тем более что как раз туда меня и приглашал в гости капитан... Эдик.

'Эдик-капитан - это он про Быстрицкого. Подыгрывал мне, никаких сомнений. Откуда узнал, что хочу в Одессу? Сэмми очень кстати брякнул про какую-то 'эску'. Случайность? Что-то я ещё заметил... Ну-ка, ещё раз. И параллельно в ментальном плане'.

'...принял?..' '...что со зрачками?..' '...пора валить...' '...обормота за шкирку... тащи его куда подальше... в ту же Одессу' 'три грека...' Стоп! Откуда он знает пароль? Ещё раз, подробно:

'Ты понял, парень, - доверительно говорил бармен, шевеля губами возле Ёсиного уха, - хватай этого обормота за шкирку и тащи куда подальше отсюда. Если что, будет брыкаться, дай ему по башке, обыщи, отбери эту пакость, выброси в сортир и после тащи дурака куда подальше. Для его же пользы. Лучше всего в заповедник какой-нибудь, вот хотя бы в ту же Одессу. Знаешь такое место?' Тут опять на меня накатило: волна тепла - и стало мне хорошо. Всё образуется, подумал я. Вернусь в Одессу... Почему 'вернусь'? Ной никогда там не был. Об этом после. Дальше. Циммерман закрыл глаза, перед тем как ответить, как бы припоминая. Вот! Шевельнулось зрячее щупальце политерия, глянуло вскользь. Мельком, так быстро, что я не заметил. Тогда-то мне и похорошело. Чёртов политерий полез ко мне в душу? Многомерный вор. Ёся спросил его, он подсказал пароль: 'Три грека в Одессу везут контрабанду. Чёрное море'. Ай, Чёрное море, хорошее море! Вор на воре. Одесса, Ланжерон... По Ланжероновской мы спускались, мимо театра, мимо газона с цветочным гербом - Одесса!
– мимо греческого портика, - три грека, - мимо чугунной пушки на ступенчатом деревянном лафете - Чёрное море, хорошее море. По Николаевскому мимо Пушкина к Дюку. А у того в цоколе чугунная бомба. Вор на воре. Шли мы вдвоём: я и он. Кто? Не помню. При чём здесь бронзовый Дюк с ядром в постаменте? Непонятно. С этим надо разобраться, когда будем в Одессе' - так думал Игрец, полулёжа в капсуле интерпайпа. Впереди него - или позади?
– не важно где, главное - туда же, в Одессу, летел Иосиф. Игрецу не обязательно было видеть его, чтобы знать - Ёся где-то поблизости. Прозрачная оболочка капсулы для политерия не помеха, достаточно ему шевельнуть зрячим щупальцем, задуматься или хотя бы узнать о вашем существовании, вычислив по волновой картине в ментальной сфере...

– К чёрту!
– ругнулся Игрец, мысленно увернувшись.

Без толку посылать чёрта к чёрту. Он всегда у себя. Будь ты хоть пятого ментального уровня, Владимир Иванович, с политерием тебе не тягаться. Одно осталось - следить за собой, чтоб не дай бог не подумать лишнего. Уворачиваться. Но слепому не спрятаться от зрячего, поэтому хочешь или не хочешь, а придётся всё время пить эту дрянь. На ладони таблетка. Слишком быстро изнашивается тело, сказал шеф. Какой-то поганец подсадил на 'эску', сказал бармен. А я, дурак, думал, что могу выбрать: жить долго или в долгах. Долг превыше всего, решило начальство. Выбора у меня нет и не было. Таблетка на языке. Рай.

Игрец глянул на таймер. Пять с чем-то минут осталось, как раз успеет подействовать стимулятор. Добро пожаловать в Одессу, дорогой Рататуй, а по пашпорту - Владимир Иванович Швец. Кривляться только не надо. Без наигрыша. Не пашпорт, а пас-спорт. Пас-с!
– струя пара - По-о!
– пароходный гудок - Р-т! Р-т! Р-т! - ходят в цилиндрах поршни. В раю адская музыка. И опять, точно как тогда, ветер несёт через Куликово поле тучи чёрной - пыли?
– тучи жирной как пепел чёрной пыли несёт ветер. Мобилизация. Вечер. Металлическое небо, кровавый закат. Не просто, а с немецким акцентом: мобилизация. Мальчишки-газетчики. Вечернюю! Вечернюю! Вечернюю! Италия! Германия!.. На площадь, мрачно очерченную чернью, багровой крови пролилась струя. Гарь и пламень. Пожар. В угаре патриотическом лица белые...
– белые?
– как на гробе глазет. Ах, закройте, закройте глаза... газет.

– Станция 'Одесса-порт', ваше путешествие окончено!
– празднично сообщила капсульная нимфа.

Игрец очнулся, дрёма соскочила мгновенно. Одесса. Порт.

***

– Эй, Роберт!
– услышал Игрец, выбравшись из капсулы на перрон.

Ёся кричал, стоя на причале. Рукой махал - давай же, спускайся, сколько можно ждать? Трёхцветные капсулы интерпайпа сошли бы за катера или шлюпки, не виси они в воздухе метрах в десяти над водою, в ажурной гребёнке перронов. Игрец глубоко вдохнул, закинув голову, - пахло морем, - оглядел бухту. Старческий оскал причалов и волноломов. Без кораблей порт - как рот без зубов.

– Кау! Кау! Ха-ха-ха!
– откуда-то сверху. Чайка. Снизу - плеск, чмоканье. Ворочаются у берега волны, как будто перебирает у мола щупальцами головоногий. Чайка? Игрец машинально проверил - вроде не похоже на метку. С начальника станется встретить прямо в порту.

– Ро! Берт!
– скандировал Циммерман.

– Кау-кау!
– ещё одна чайка. И ещё. Не может быть столько учредителей разом, это обыкновенные птицы. Вон одна на воду села.

Спускаясь с перрона на причал, Игрец окинул взглядом берег. Заросшие холмы, на их кудлатых спинах белые коробочки зданий. Раньше казались выше. Как будто чего-то не хватает, не только кораблей в порту. Кроме Циммермана, никого на причале. Солнце низко над морем, раннее утро.

– Роберт, сколько мож...

– Не называй меня так.

– ...но! Как тебя тогда? Ноем нельзя, Робертом...

'Надо же, я не назвался. Всё успел, кроме этого'.

– Владимир Иванович Швец, - представился Игрец.

– Очень приятно, а я - Ио... ну, ты-то меня знаешь. И хватит ломать комедию, я тебя уже битый час жду.

– Кау! Кау! Ха-ха-ха-ха!
– комедийно захохотала чайка. Висела, раскинув крылья над срезом причала совершенно неправдоподобно. Игрецу снова послышался всплеск. Он не выдержал, подошёл к ограждению, глянул в воду. Изумрудные мочалки водорослей на чёрном от воды камне причала вздувались и оседали - лениво, сонно. Не волны, а так, сопливая рябь. Прохладой несёт оттуда и йодом.

– Что там?
– спросил, перегнувшись через парапет, Иосиф.
– Ничего не вижу.

– Ничего и никого.

– А кого ты там хотел увидеть? Головоногого? Это земное море, а не терранский океан. Или они и здесь тоже завелись?

– Нет. Ладно, пойдём отсюда.

Неуютно было Игрецу. Что-то было не так. Как будто не хватало чего-то. Он тащился следом за Циммерманом по набережной, потерянно озираясь. Понятно, почему холмы кажутся ниже, чем раньше. Не с чем сравнить, нет портовых кранов. Ни одного. Порт без судов, как без зубов, а без кранов - как без рук. Чего не хватает, тоже понятно. Звуков. Вот этого вот чаячьего кау-кау пополам с плеском и чмоканьем - мало. В порту - бум-вс-бум-вс-бум-вс - бьёт паровой молот, - и-и-э!
– скрипит стрела крана, - ви-из!
– зудит трос, - бу!бу!бу!
– сапоги по сходням - вс-с!
– пар - о-о-о!
– гудок, после которого глохнешь. У-о-о!
– дрожь от него до самых печёнок. Так вот, ничего этого теперь нет, поэтому кажется мёртвой бухта, а город на холмах - как декорация.