— Будет, Бренна. Обязательно. Как минимум, один.

Последние слова повергли нас в недоумение, но больше ничего объяснять Ральф не стал.

Мы с Даймондом рассудили, что этот вариант, скорее, хорош для нас. Ведь отношение Ральфа к моему магу ничуть не изменилось, несмотря на последние заслуги, и даже на то, что Даймонд освоил, наконец, обращение с огнем.

— А что будет с семиугольником? — лишь как-то спросила я у Ральфа. — Вы найдете нового мага?

— Я бы с радостью это сделал, но, к сожалению, это невозможно, Бренна. Лиге неизвестно больше ни одной подходящей кандидатуры, да и два месяца — неприемлемый срок для подготовки креадора. С тобой нам повезло, но два раза в сутки луна не всходит. Единственное решение, которое возможно было принять в данном случае — это сохранить все как есть. Именно поэтому

Сара Гринфилд не казнена, а приговорена к заключению. Разумеется, миры ей создавать запрещено — да у нее и не будет такой возможности. Но магическая связь сохранится, а с ней и структура семиугольника, что для миротворения совершенно необходимо.

Как-то в середине сентября профессор Винтер подошел ко мне, когда я заносила в Реестр магических существ нечисть высокогорья и спросил:

— Бренна, я слышал, вы отыскали свой метод миротворения?

— Да, — улыбнулась я. — Через стихию. Сначала была туча, потом дождь, он вспоил землю, которая взрастила травы и животных, а на место животных пришел человек. Ну или — метод большого взрыва. Тоже годится.

— Разве это не способы Даймонда? — выказал осведомленность профессор.

— Да, — покраснела я. — Но мне они тоже полностью подходят.

— Нисколько в этом не сомневаюсь, зная ваше серьезное отношение к работе. Но мне бы хотелось подать вам еще одну идею. Ведь креадор может владеть разными методиками.

— Какую же? — заинтересовалась я.

— Попробуйте начать не со стихии, а с существа. Мне кажется, так у вас получится даже лучше. Я

вижу ваши склонности: вам ближе живое и разумное, нежели неразумное, но могущественное.

Поразмыслите над этим, Бренна!

И он ушел заниматься своими делами.

А я вспомнила свою сестру.

И пришла к выводу, что в словах Винтера есть рациональное зерно.

Но в тот день попрактиковаться мне не удалось, а потом, за предэкзаменационной суетой, это и вовсе забылось.

Сентябрь тоже миновал, листья опали, и только миндальное дерево стояло, осыпанное плодами.

Студенты рвали их и лакомились, говоря мне «спасибо». Однажды днем я рылась в библиотеке в поисках подходящей иллюстрации: надо было показать на выпускном экзамене красивый фантом воссозданного мира, чтобы поразить профессоров.

— Бренна, поищи в дальнем ряду на нижних полках, — посоветовал мне находящийся тут же профессор Соулс. — Там должны быть старые альбомы некоторых наших выпускников, в них иногда можно обнаружить неожиданные вещи!

Я так и сделала. Вытащила несколько альбомов с рисунками — еще прошлого века! Хотя, для креадоров эпохи ведь не имеют значения. Один из них мне очень понравился, потому что художник рисовал, в основном людей, а не абстракцию, как почему-то любили многие. Даже Даймонд пытался чертить какие-то невообразимые схемы, подбивая Рихарда строить по ним дома. К

счастью, Рихард отбрыкивался. Я перевернула очередную страницу — и картинка заинтересовала меня. Она была очень необычной.

Вдоль берега горного озера извивалась дорога, вымощенная красным и белым камнем. По ней друг за другом, растопырив руки, словно играя в самолетик, шли двое детей. Но самое интересное, что у нижнего края рисунка, близкого к зрителю, дорога переставала быть дорогой — она превращалась в ряды красных крыш над белыми стенами домов. То есть, вблизи это был город — а вдали он превращался в дорогу. А дети шли, словно одновременно, и по камешкам — и по крышам.

— Что это такое, профессор? — воскликнула я.

Соулс подошел и взглянул.

— А, — с улыбкой протянул он. — Это Роб Сен-Анри, один из моих первых выпускников. Отлично помню его рисунки, а этот особенно: здесь он фигурально изобразил Единый Магический Путь.

Я чуть не вскрикнула от неожиданности: мы с Даймондом были так заняты, во-первых, друг другом, во-вторых — подготовкой к экзаменам, что даже не вспомнили, о чем хотели расспросить Соулса.

— Что такое Единый Магический Путь, профессор?

— О, моя дорогая, это древняя легенда.

Он уселся в кресло, готовясь рассказывать. Я примостилась рядом, устроившись на краешке стеллажа.

— Считается, что Единый Магический Путь — это дар или проклятие великих демиургов, которые существовали многие тысячелетия назад, но потом ушли, оставив творить миры людям. Люди научились, и неплохо управлялись с этой задачей. Но те из них, кто становились творцами, вынуждены были держаться далеко друг от друга и никогда не заключать между собой союзов.