— Она старая совсем. Все время спит, не заметит.

— Врешь ты что-то. Это вы, молодые, много спите.

— А она вот такая — все время спит.

— А живете на что?

— Она пенсию получает, персональную. Ей пенсию на легковой машине

привозят. И путевки разные.

— Заслуженный, значит, человек.

— А как же! Она шпионкой была, у американцев томную бомбу украла.

Только вы никому не говорите. Это секрет.

— А сейчас спит. Вот ведь как устала!

— Ну да. Очень смешно получается — ей пенсию несут, а она проснется и

говорит: «Идите вон! Я уже все получила!»

— Врешь ты что-то. Не может персональный пенсионер говорить — «идите

вон». Это так на Западе господа разные говорят. А у нас господ нет.

— Что я, свою бабку не знаю?

— Вот и не знаешь. Тебе бы сидеть около нее и каждое слово ловить, а ты

собак гоняешь.

— У меня секретное задание.

— Да? А Кудинова тебе зачем?

— Не скажу, это тоже секрет.

— Ну, хватит. Я в своем доме секретов не люблю. И вообще я думаю, что

здесь что-то нечистое. Ну-ка скажи, что ты здесь высматривала?

— Подумаешь! А я к вам не просилась. Меня ваш сын послал.

— А он, дурак, не разглядел в темноте, что ты за птица.

— Сами вы птица, ворона старая.

— Убирайся прочь! Я сейчас милицию позову.

— Беги-беги в свою лягавку!

Наташка спустилась с крыльца, пошла к калитке. Из будки вылез Майор, он

потянулся и встал, загородив Наташке дорогу.

— Ну, уйди! — Наташка махнула рукой, но пес только приподнял губу,

показывая желтые, как прокуренные, клыки. — Эй, кобеля своего убери!

— Погоди. Тебя правда дома не ждут?

— А вам-то что?

— Посиди у меня до обеда. Кудинова твоя все равно небось на работе. А у

меня дела. Посиди с Максимом. Не может общественное ради личного страдать.

Наташка согласилась, потому что идти ей в этот час все равно было некуда.

Ольга Владимировна включила утюг, разложила гладить цветастое платье.

— Только о себе думают, — говорила она. — А у меня дела — то дежурства,

то заседания. Посмотри в той комнате грамоты. Думаешь, их за так дают?

Наташка посмотрела — на больших листах, украшенных лентами и знаменами,

сообщалось, что Ольга Владимировна ведет большую общественную работу.

Перед уходом Ольга Владимировна проверила, все ли заперто. У калитки она

обернулась и крикнула:

— Убежать и не думай! Майор все равно не пустит.

Было еще не жарко. Солнце стояло за деревьями и теплыми пятнами

просачивалось сквозь листву. День собирался хороший. Наташка стянула платье и

осталась в лифчике и коротких трусах.

— Ну, что там – крикнула она Максиму, который присел перед длинной

доской и вцепился в нее изо всех сил. — Каса, Каса! — передразнила его Наташка

и, отвернувшись, сняла лифчик.

Оглядываясь по сторонам и прикрывая грудь рукой, как будто кто-то мог

увидеть ее за глухим, с проволокой наверху забором, она вытащила раскладушку

на солнце и легла загорать. Максим крикнул еще несколько раз свое непонятное

слово и затих. Наташка задремала.

— ...Каса! Каса! — вдруг закричал Максим.

Наташка открыла глаза. Максим бежал к ней расставив руки, что-то висело у

него на пальцах. Наташка подумала, что это какой-то шнурок, но, когда Максим

подбежал, увидела, что он держит длинного желтого червя, вз 2в 2

и 6

згнула и

вскочила.

— Каса! — кричал Максим и растягивал червя, как гармошку, а Наташка

пятилась от его рук.