Один из той компании подошел к Наташке.

— Мы все слышали, — сказал он — не уезжайте, В Москве можно неплохо

повеселиться.

— А я не уезжаю.

— Прекрасно. Подваливайте к нам. Еще штучки три закадрим — и порядок.

— В бутылочку поиграем?

— Поиграем.

— И свет погасим?

— Все условия создадим.

— В другой раз, сегодня я занята,

— Ну что вы, какие занятия!

— Тебе плохо объяснили? — спросила цапля. Она остановилась совсем

рядом, раскачивалась, поддавая раскрывшуюся сумочку. И казалось, что она

сейчас долбанет парня острым носом.

— А что, нельзя подойти?

— Ты еще спрашивать будешь? Ты не понял, что ты хам и что так с

женщиной не обращаются?

Парень пожал плечами и отошел.

«Злись, злись, — подумала Наташка про цаплю, — все равно к тебе твой аист

не прилетит. Кому ты нужна такая старая?»

И незаметно показала ей язык.

А толстый как будто задремал. Так и стоял, не двигаясь, а вместо глаз только

щелочки остались.

— Простите, — сказала Наташка, опять остановившись перед ним, — сколько

время?

— Вон часы висят.

— Может, они неправильные. Мне точно надо.

— Правильные. На моих столько же.

— Сразу видно, что не спешите.

— А ты очень спешишь? Давно бы уже на вокзале была.

— И поеду. А вам-то что?

— Ничего.

— А чего вы меня прогоняете? Может, я здесь хочу!

— Мне не жалко.

— И нечего щуриться. Подумаешь какой — стоит и щурится!

— Совсем сумасшедшая. Ты что на людей 'кидаешься?

— А хочу! Ты мне что ли, запретишь!

— Иди! — замахал руками толстый. — Иди куда хочешь! Я тебя знать не

знаю и знать не хочу

— И я тебя знать не хочу. Ты мне очень нужен, думаешь?

...У мясного магазина Наташка села в такси. Шофер попался старый, лет

пятидесяти.

— Тебе куда? — спросил он,

— А ты не знаешь?

— Чего?

— Не знаешь, говорю?

— А чего — не знаешь?

— Насчет картошки — дров поджарить!

— Вроде не пьяная, а глупости говоришь.

— А ты только умных возишь?

— Мне все равно, лишь бы деньги платили. Куда поедем?

— На Савеловский, если сам не знаешь.

«Волга» обогнула дом АПН со сверкающей витриной и понеслась по улице

Чехова.

— Непонятная вы молодежь, — сказал шофер.— Выпендриваетесь, все вам

не нравится. По-русски уже совсем разучились — чао да хилло. А Москве девятая

сотня идет. Дому мы ее оставим?

— Распорядимся. Я себе уже домик присмотрела. Только дорого стоит.

— Вам, конечно, все по дешевке надо. Все из синтетики— снаружи ярко, а

внутри ничего, мура одна. И любовь у вас такая же. Парочка сядет — счетчик не

успеешь включить, а он уже к ней под юбку полез.

— А ты не подсматривай. Вот мой дом. Ничего?

— Как же не подсматривать, когда зеркало? Мне, старику, стыдно, а им

наплевать. А как дальше жить если так начинаешь? Ты ее не для баловства, а на

всю жизнь берешь. Ты ее для себя беречь должен, чуть-чуть приоткрывать, как к

иконе прикладываться. А если ты се в первую неделю везде перехватаешь, разве

тебе с ней потом интересно будет? И ей тоже кого другого захочется. Поэтому

семьи сейчас такие некрепкие.

— А ты каких любишь, дед? Блондинок или брюнеток?

2 2 2

— Не про меня речь. Мы с Ниной Тимофеевной двоих уже до ума довели.

Старший в институте, дочка замужем. Леньку осенью в армию сдадим. Мы свое

дело сделали.