И Страж - а это ведь был, несомненно, Страж - сдержит своё слово. До рассвета она может "думать" сколько и вполне может даже быть где ей угодно, ведь не может же он не знать, где она находится в данный момент на Его территории... Но с первыми лучами солнца Он придёт и сделает с ней что-нибудь явно нехорошее, потому что Его владения она пока так и не покинула.

– Солнце встанет, и Он придёт за нами, - зловеще прозвучало прямо у нее над ухом.
– Нам осталось только спуститься, а дальше - бежать. Граница - вот она, - он опять указал пальцем куда-то в сторону и вниз.

– Но...

– Если ты не пойдёшь, я спускаюсь один, - закончил он, оборачивая веревку вокруг кулака и сильными резкими рывками пробуя, хорошо ли она закреплена.

Кьяра прикусила губу. Она никогда не прыгала с высоты, которую не могла точно оценить заранее. Сколько там может быть метров? Но выбора-то и правда нет! Собственно, если этот человек тоже зачем-то нужен Стражу, ему не было никакого резона спасать ещё и её, но зачем-то он её вытащил из деревянной клетки. А дальше уже "каждый сам за себя", сказала бы ещё спасибо, что тащил тебя за собой до самой границы...

Мужчина выжидающе смотрел.

Кьяра сглотнула, нерешительно протягивая руку к верёвке.

Он кивнул.

– Спускаюсь я, потом ты. Страхую, прыгнешь, как скажу. Вперёд.

Верёвка натянулась. Оставшаяся в перчатке левая рука служила ему тормозом, а движения свидетельствовали о хорошей физической подготовке и несомненном наличии практики. Кьяра стала натягивать оставленную ей пару к его тёмной перчатке, усиленно надеясь, что сможет повторить его движения. По мере спуска фигура человека становилась всё меньше, и прошло совсем немного времени, прежде чем он стал казаться ребёнком, повисшем на игрушечном канате. Только канат был вполне серьёзный, и он, наконец, закончился.

Перехватывая верёвку, мужчина достиг самого конца, повиснув на вытянутых руках и медленно раскачиваясь по дуге, словно маятник. Тут он изогнулся, раз, другой, намеренно усиливая амплитуду, и Кьяра нахмурилась, пытаясь понять, что он делает. Мужчина же, достигнув крайней точки движения, разжал руки. Получив ускорение, ещё больше секунды тело продолжало двигаться вверх, но сила тяжести взяла своё. Кьяре показалось, что сейчас он тяжелым кулем рухнет вниз, и свернёт себе шею, впечатавшись в землю. Как-то даже из головы вылетело, что "впечатавшись в землю" скорее разобьёшься в лепешку, чем свернёшь шею. Да какая, впрочем, разница? Ей-то останется либо дожидаться неминуемого прихода Стража (которого, кстати, и ждать-то не особенно долго), либо последовать примеру этого самоубийцы...

Продолжая падать, мужчина вытянул и растопырил руки. Но вместо того чтобы врезаться в молодую поросль нижних ветвей, протаранив их переплетение своим телом, он ухнул в самую гущу - да там и остался. Вниз полетели измочаленные листья и обломки самых тонких веточек, более толстые с громким треском подались под его тяжестью, прогнулись, угрожающе раскачиваясь, но... выдержали.

Долгие томительные секунды он не двигался. То ли приходил в себя после прыжка, то ли дожидался, пока в зелёной массе установится относительное равновесие: что-то ещё продолжало сыпаться вниз, неразличимое в неярком свете. Кьяра прикрыла рот. Если по верёвке она ещё как-то могла сейчас спуститься - жить захочешь, сможешь - но после всех мытарств последних дней повторить такой трюк она была не в состоянии, стой у неё за плечами хоть десять Стражей.

Мужчина, наконец, пошевелился. Вновь что-то затрещало, ветки под ним прогнулись ещё сильнее, но его это уже не останавливало. Извернувшись как-то боком, он соскользнул вниз, и последнее что увидела Кьяра, было светлым пятном его лица на фоне более тёмной зелени.

Кьяра постояла в нерешительности. Где-то далеко, на грани слышимости, завыли Гончие.

Вряд ли это придало ей уверенности в себе, да и второго дыхания не открыло, но действовать, наконец, заставило. Бесполезно пытаться описать, как она спускалась по этой самой верёвке - всё, что запомнила сама Кьяра, был огромный холодный ком где-то в районе живота, боль в быстро деревенеющих мускулах и тошнотворное качание из стороны в сторону в почти что в кромешной темноте (не исключено, что виной тому было помутнение в глазах, потому как солнце уже почти встало и темнота давно рассеялась).

Иногда говорят, что если человек долго чего-то боится, то в какой-то момент страх отпустит свою жертву, и уже не будет иметь никакой силы. Размышляя над этим высказыванием, Кьяра пришла к выводу, что всё это - наглая ложь.

А пока она так размышляла, уже и конец верёвки настал. Кьяра почувствовала, что ноги висят в пустоте. Пожалуй, если бы она решилась сейчас подниматься, сил подтянуться и вновь поймать ногами веревку у неё уже не оставалось. Вновь раздался тоскливый, практически леденящий душу вой Гончих. И он приблизился.

Теперь - только вниз... Она крепко зажмурилась и начала раскачиваться.

– Не двигайся!

Грубый окрик откуда-то снизу заставил её замереть, и весь достигнутый результат стал сам по себе сходить на нет. Ритмичные движения маятника превратились в медленное кружение на месте. Руки и плечи болели от перегрузки, нестерпимо саднила левая, незащищённая перчаткой рука. Она не видела, что происходит внизу и что там делает её спаситель, но вновь прозвучал его окрик:

– Замри!
– пауза.
– Теперь слушай. Я прямо под тобой, на счёт три ты отпустишь верёвку, я поймаю. Готова?